На этот раз Франсуаза сумела удержаться от восклицания — только внутри у нее все кричало. Вслух же она сказала:
— Какое совпадение!
— Вовсе нет! Никакое это не совпадение! Полиция тотчас установила, что господин Сиберг был убит из того же револьвера, что и господин Летуар. А поскольку господин Сиберг был убит первым, она сделала вывод, что господин Летуар вначале убил господина Сиберга, а потом отошел в сторонку и убил себя.
— Но зачем бы этому Гну… этому Летуару убивать этого Сиберга?
— Погодите, это еще цветочки! Вы не знаете, что еще обнаружила полиция? Держитесь крепче!
— Так что же?
— Что у господина Сиберга и у господина Летуара не было ни общей работы, ни общих друзей, ни общих знакомых. Единственное, что у них было общее, — это я! Я убирала у них обоих!
— Но не ради же вас они поубивали друг друга!
— Не ради, а в какой-то мере из-за…
— Из-за вас?
Физиономия Жоржетты выразила величайшее смущение.
— Ну да. Однажды, за обычным трепом, я рассказала господину Сибергу кое-что о господине Летуаре. Так, совсем чуть-чуть, но, похоже, господин Сиберг заключил из того, что господин Летуар кого-то убил!..
— Вот-вот, — вырвалось у Франсуазы, — так я и думала: то-то у него была рожа висельника!
— Вы его знали? — поинтересовалась Жоржетта.
— Я? Да нет, конечно! Отнюдь! Я просто предполагаю, что у него должна была быть рожа висельника. А что, разве нет?
— Да не больше, чем у вас!
— Что-что? — дернулась Франсуаза.
— Я говорю: не больше, чем у вас или у меня. У него было вполне нормальное лицо! Разве что в разговоре он все время пялился на ноги. В общем, короче говоря, господин Сиберг, уж и не знаю как, понял, что господин Летуар кого-то убил. Но он не донес на него в полицию, и это меня не удивляет: доносить на людей было не в его привычках. И разве господину Летуару не следовало быть ему за это благодарным? Ну так вот, ничего подобного! Под тем предлогом, что господин Сиберг время от времени одалживал у него немного денег, он его взял да и шлепнул! Надо сказать, это не принесло ему счастья, поскольку он тотчас после этого наложил на себя руки. Лично я думаю, что это от угрызений совести, но полиция считает, это потому, что он был уверен: рано или поздно он попадется…
— Полиция так считает? Вы это точно знаете?
— Все, что я вам тут говорю, — это рассуждения комиссара, господина Снулли. Славный, скажу я вам, человек, только вот все время зевает. К тому же, по словам комиссара, револьвер принадлежал господину Летуару. Из него же, кстати, он ухлопал и своего первого. Должно быть, для него это было дело привычное.
— А первую его жертву нашли?
— Ну да, и опять-таки благодаря мне! Когда я повторила полицейским то, что рассказала в свое время господину Сибергу, они поехали обшаривать сад господина Летуара и нашли труп — он был закопан там вместо картошки!
— Итак, — осторожно начала Франсуаза, — мне вы рассказывали об этом Сиберге. Сибергу вы рассказывали о Летуаре. Ну а Летуару вы часом не рассказывали обо мне?
— Так, самую малость, — с живостью воскликнула Жоржетта, — словечко-другое промежду прочим. Упомянула, что вашему жениху было бы неприятно узнать, что вы в свое время были танцовщицей… Я слышала, как вы говорили об этом по телефону, понимаете?
— Да, я даже очень хорошо понимаю, — пробормотала Франсуаза. И небрежным тоном добавила: — А полиции вы обо мне рассказывали?
Жоржетта сделала удивленные глаза:
— О вас? Нет! Они расспрашивали меня только о господине Летуаре и о господине Сиберге. А что, надо было?
— Вы поступили правильно. Это было бы совершенно излишне! Они еще будут вас допрашивать?
— О нет! Сколько ж можно — уже четыре дня кряду. Они дали мне подписать то, что я им рассказала, и сказали, что на этом конец!
— Конец?
— Ко-нец! И слава Богу! Терпеть не могу распространяться о чужих делах!
— Жоржетта! — вскричала Франсуаза. — Жизнь прекрасна! Если б вы только знали, как она прекрасна!
— Да ну? — заинтересовалась Жоржетта. — Отчего же это?
— Потому что… потому что мой жених назначил день нашей свадьбы: через две недели!
— А и правда, мадемуазель, вот уж действительно хорошая новость!
Франсуаза глубоко вздохнула. Ей самой не нравилось то, что она собиралась предпринять, но рано или поздно это все равно надо сделать: сжечь за собой мосты. Забыть. Жоржетта как раз и есть такой мост. Сжечь. И чем скорее, тем лучше.
— Увы, бедная моя Жоржетта, — сказала она, — боюсь, для вас это не такая уж хорошая новость!
— Для меня? Почему? Я всегда радуюсь счастью других!
— Очень мило с вашей стороны. К сожалению, я буду вынуждена с вами расстаться…
— О мадемуазель!
— Да-да: после замужества я не стану держать эту квартиру!
— Я могу убирать и вашу новую квартиру!
— Боюсь, мой жених уже позаботился о наших будущих слугах.
— А-а.
— Да.
Внезапно Жоржетту осенило:
— Скажите, мадемуазель, вы часом не осерчали на меня за то, что я рассказала о вас господину Летуару?.. Может, вы решили, что не можете полагаться на мою скромность?
— Да нет, Жоржетта! Чего это вы вообразили?
— Правда?
— Ну разумеется.
— Ладно. И впрямь недаром говорят: Бог троицу любит! Двое хозяев убиты, а третья выходит замуж! Вот уж воистину мертвый сезон! Но заметьте, в некотором смысле это и кстати: меня что-то уже не особенно тянет работать.
Франсуаза, испытывая облегчение от того, что удалось так просто сжечь мосты, рассмеялась:
— Собираетесь жить на ренту?
— В некотором роде да.
— Смотрите-ка! И кто же вам будет ее выплачивать?
— Да… вы!
— Я?
— Ну да, вы, мадемуазель!
— Да кто мог внушить вам такую…
— Комиссар Снулли. Он объяснил мне, что господину Летуару, видимо, пришлось выложить немало денег господину Сибергу, чтобы тот никому не рассказывал, что господин Летуар закопал одного господина в своем саду…
— Не вижу связи между мной и…
— Я рассказывала о вас господину Летуару. Может, господин Летуар требовал у вас денег? А вам я рассказывала о господине Сиберге. Может, и вы требовали их у него? А что, если вы, чтобы не платить больше господину Летуару, сделали с ним то же самое, что он сделал с господином Сибергом?
— Да вы с ума сошли! Окончательно и бесповоротно. Сошли с ума! Черт-те что несете!
— Нет, просто сопоставляю факты. Да вы не бойтесь, это останется между нами: все эти истории для меня слишком сложны, и с моей дрянной памятью я быстро о них забуду. Но я подумала, что небольшое месячное содержание… как вы считаете? И я могла бы жить прямо у вас…
— С вашей дрянной памятью, Жоржетта, вы, наверно, уже позабыли, чем кончили эти бедолаги, господин Летуар и господин Сиберг?
— Представьте себе, меня и в полиции об этом надоумили! Комиссар Снулли сказал мне, что, если бы этот бедный господин Сиберг вручил нотариусу запечатанный конверт с письмом, где рассказывалось бы все, что он знал о господине Летуаре, и если бы предупредил об этом господина Летуара, то господин Летуар ни за что не осмелился бы его убить! Комиссар еще говорил, что в подобных случаях это первейшая мера предосторожности. Так вот, я послушалась его доброго совета и изложила все свои сопоставления фактов на бумаге, черным по белому. Я спросила у комиссара адрес надежного нотариуса и отослала ему это письмо. Но вы не беспокойтесь: он вскроет его только в случае, если со мной что-нибудь случится… А я намерена прожить еще долго! Достаточно долго, чтобы воспитать ваших детишек! Я с радостью займусь ими: обожаю детей! А для матери, как вы понимаете, очень важно знать, что ее малыши на попечении у человека серьезного, сдержанного, добродетельного… В наши дни так трудно найти кого-нибудь, на кого можно положиться. Кого-нибудь, кто не покинет вас из-за пустячной размолвки! А я, мадемуазель, не покину вас никогда, никогда, никогда…
