— Не хватайтесь за топор. Ставлю десять против одного, что это госпожа Лежанвье, — произнес Лазарь.
Лежанвье отпер входную дверь, и тотчас его прохватило холодом. Кромешная тьма.
— Это ты?
— А кто же еще?
Жизнерадостным вихрем Диана ворвалась в кабинет и вмиг застыла.
— Кто здесь?
Лазарь поднялся и изогнулся в изысканном поклоне.
— Вы представите меня, дорогой мэтр? Впрочем, это, может быть, и ни к чему: мадам, наверно, видела меня на суде? — продолжал он на одном дыхании, завладев рукой Дианы и поднося ее к губам. — Я многим обязан мэтру Лежанвье, и в первую очередь — такой встречей… Как вам Жавель?
— Сыро, — ответила Диана.
— И сверх меры расхвалено, не так ли? Я знаю места и получше.
— Следовало бы пригласить его к нам на ужин, — задумчиво сказала Диана, когда Лежанвье выключал светильник в форме тюльпана между их кроватями. — Я нахожу его весьма симпатичным.
Ответа не последовало.
— Вы сердитесь на меня, дорогой, за то, что я поехала с Билли и Дото? Потрясное местечко.
Снова молчание.
— Дорогой! Вы спите?
Вернер Лежанвье не спал. Он думал о Лазаре.
Лазарь тоже оказался в своем роде «потрясным».
III
Спустя несколько дней, приглашенные неутомимыми Билли и Дото, Вернер и Диана Лежанвье провели вечер в «Астролябии», только что открывшемся кабаре-дансинге, и вернулись часа в три ночи. Водить Лежанвье не любил и оставлял свой «мерседес» в гараже всякий раз, когда можно было воспользоваться чужой машиной. Доставив домой сонную Дото, Билли вызвался их подвезти.
— Как насчет night cap[6]? — предложила ему Диана, когда они прибыли к месту назначения.
— С удовольствием, богиня! Если только мэтр не слишком устал…
И впрямь измотанный, адвокат не раз предпринимал тщетные попытки положить конец сегодняшнему кутежу — даже вознамерился было вернуться домой один.
— Ему тоже не помешает night cap… Не правда ли, дорогой мэтр?
Лежанвье промолчал. Он смотрел на Диану, легко взбегавшую по лестнице — у нее были самые красивые на свете ножки, — и мысленно обрекал Билли на все муки ада.
— Возьмите на себя роль бармена. Билли, и не забудьте настойку ангостуры[7], да побольше. Вы ведь знаете мой вкус. Я только сменю туфли.
Двое мужчин прошли в гостиную с несколько принужденным видом, как и всегда, когда они оставались наедине: Билли побаивался нарваться на грубость, Лежанвье — показать себя ревнивым мужем.
Гость направился к бару, хозяин же включил все лампы, потом радиоприемник.
Оба готовы были спорить, что Диана сменит не только туфли, но и платье, а может быть, и прическу. И оба проиграли бы.
Она спустилась очень быстро, растерянная.
— Вернер!.. Ее дверь была приоткрыта, я толкнула ее… Жоэллы нет дома!
У адвоката, больше раздосадованного, чем встревоженного, все-таки кольнуло сердце.
— Разве она сегодня не у подруги?
— Да, у Жессики Оранж. Но ведь вы знаете, какие у той допотопные предки. Фабрис всегда привозил Жоэллу к полуночи, за исключением одного воскресенья, когда он приехал с ней во втором часу ночи. Вы в тот раз так напустились на беднягу что он весь побелел.
— Белый Оранж — недурно! — ввернул Билли.
Лежанвье пропустил эту реплику мимо ушей: он уже снял трубку телефона и накручивал диск.
— Алло? — после нескончаемого ожидания произнес на том конце провода заспанный голос. — Повесьте трубку, вы ошиблись!
— Фабрис Оранж?
— Он самый. Говорите тише. Мама спит, а папа ей помогает.
— Это Вернер Лежанвье. Извините, что я звоню так поздно, но дело в том, что Жоэлла до сих пор не вернулась. Она вроде бы собиралась провести нынешний вечер у вас?
Фабрис Оранж принялся бормотать что-то невнятное.
— Что он говорит? — забеспокоилась Диана. — Не отступайте, пусть выложит все начистоту!
Лежанвье слушал нахмурив брови: его собеседник никак не мог закруглиться.
— Благодарю вас, мой юный друг, для своего возраста вы не так уж неумело лжете! — сухо заключил адвокат и положил трубку.
— Что сказал Фабрис? — снова спросила Диана.
— Сказал, что привез Жоэллу сюда в обычное время, к полуночи, но он явно обеспечивал ей алиби. Обычная круговая порука молодых… Совершенно очевидно, что сегодня Жоэлла была не у Оранжей.
— А где же?
— Я бы и сам хотел это знать.
Лежанвье не любил Жоэллу, которая нисколько не походила на него — как, впрочем, и на Франсье. Тем не менее он гордился тем, что дал ей хорошее воспитание, не скупился ни на ласку, ни на нравоучения, как в доброе старое время. Когда она увлекалась танцами, он оплачивал ей учителя. Когда она охладела к танцам, он принялся водить ее по музеям, а когда ею овладела страсть к живописи, он оплатил ей длительное пребывание во Флоренции и в Риме. Когда она покончила с Италией — и с живописью, — он начал бывать с ней в «Комеди Франсез», в концертном зале «Плейель», в знаменитых кафе на площади Сен-Жермен-де-Пре, позволяя ей веселиться до изнеможения. Само собой разумеется, до его, Вернера, изнеможения. Такой же старомодный отец, как Филибер Оранж, он не отказывал дочери ни в чем, кроме ночных пирушек, но сейчас, на пороге своего восемнадцатилетия, Жоэлла, похоже, решила разрушить стены темницы…
7
Ангостура — южноамериканское деревце, кора которого обладает тонизирующим и жаропонижающим свойствами.