Лисенок слушал, не дыша. Минувшие сутки изменили его до неузнаваемости. Он осунулся, словно бы стал меньше и тише. Днем Шен Ри видел, как другие актеры бросают на мальчишку короткие взгляды, полные то жалости, то злорадства. Похоже, все уже были в курсе его наказания. И многие сочли его вполне справедливым.
А Зар между тем поведал, что наказание это — и в самом деле старинное проклятье. Вернее даже — заклятье, которое издавна было главным страхом всех актеров храмового театра, но со временем отошло на дальний план. Настоятель уже давно не пользовался этим способом карать своих подопечных, но, похоже, в этот раз Хекки сильно разгневал старика. Суть заклятья, как Зар и сказал с самого начала, заключается в том, что наказанный им человек со временем все больше терял свою волю, свое 'я', превращаясь в исполнительную, послушную куклу. Сила воздействия заклятья зависит от изначальной степени осознанности наказанного. Люди с более сильной волей могут долго сопротивляться наложенному колдовству, но никто не способен сражаться с заклятием бесконечно…
— Значит, я стану просто куклой… — еле слышно прошептал Хекки.
Зар молчал. Только спустя несколько минут тягостной и неумолимой, как болото, тишины, он уронил тяжело:
— Я не смог найти способ, как избавить тебя от этого зла…
Как это ни странно, Хекки очень быстро свыкся с мыслью о своем наказании. Казалось, он принял его даже проще, чем Зар, который отчего-то винил себя в случившемся.
— Я не сдамся этой дряни, — признался Лисенок Шену. Просто не позволю сделать себя марионеткой. — Вот увидишь, у меня получится! И знаешь, что я сделаю? Как только почувствую, что становлюсь безвольным, сбегу отсюда совсем. И срежу узоры. Я знаю, это будет больно… я несколько недель не смогу танцевать, но оно того стоит.
Никакие увещевания, что бегство может обернуться еще худшей бедой, Хекки не слушал. Он считал, будто терять ему уже нечего. А мир велик и прекрасен.
И Шен Ри очень сильно подозревать, что на самом деле его младший друг хочет сбежать гораздо раньше, чем обнаружит у себя признаки зарождающегося недуга, вызванного заклятьем.
Но из комнаты, где жил Атэ Хон, Хекки ушел. Чтобы не слушать больше никаких рассказов о городе, он поселился в келье, где давно уже никто не жил по причине ее дурной славы. Когда-то давно в этой комнате отравился с горя один молодой красивый танцор… Но Хекки сказал, что не боится призраков, он и сам уже не вполне обычный человек. Шен Ри, который искренне верил в разные знамения, тоже счел, что общество призрака навредит Хекки меньше, чем рассказы Атэ о его подвигах по ту сторону храмовой стены.
Через пару недель жизнь мальчика с красными узорами на ногах словно бы вошла в ровную колею. Он больше не пытался покидать ворота храма, самозабвенно оттачивал свое мастерство на репетициях, прилежно отдавал все свободнее часы занятиям для укрепления тела и духа, полюбил гулять один по саду.
Но в глубине его глаз Шен Ри неизменно видел ту же самую глубокую, неизбывную звериную тоску, что и белого Зара.
Эта тоска по свободе, по внешнему миру была неизменной спутницей обоих друзей Шена.
Говорят, что первого танцора, благословила сама Небесная Богиня. И именно поэтому самые талантливые актеры всегда выступают именно в храмах.
Шен Ри не особенно верил в легенды, но он знал одно — в мире нет ничего более пьянящего, чем танец. Ни вино, ни женщины (которых он все же познал, как без этого?) не могли сравниться с тем чувством безграничного восторга, которое приходило только во время танца.
В тот день он был особенно счастлив — храмовый театр давал представление о Лунной Деве. То самое, где она танцует с Тассу Теру. И Шену впервые доверили эту удивительную, самую прекрасную роль. А лучше всего было то, что демона в этом представлении играл именно Зар. Шен Ри мог бы безупречно отыграть свою роль с любым из актеров, но именно с Заром особенно остро чувствовал вдохновение. На репетициях он всякий раз вспоминал тот танец под снегом.
В конце лета снега не бывает — это время сезона дождей. Время, когда представления (как и зимой) даются только внутри самого храма, под крышей.
Мастер Ро сшил для Шена восхитительный наряд, от которого невозможно было отвести глаза — нежно-розовое платье и тончайшие белоснежные штаны под него, украшенные неизменными жемчужными каплями. Как обычно он сам расчесал и заплел длинные волосы Шена в изысканную прическу с ниспадающими из нее прядями. И сам вплел в нее ритуальную корону в виде сияющей луны окруженной узором тонких изящных ветвей.