Ирка о маме всегда говорила без лишних сюсюканий и уменьшительно-ласкательных суффиксов, спокойно и обыденно, но то, как сразу загорались ее глаза, выдавало в ней обожание и привязанность. Я еще незнакома была с тетей Раей, мы только-только подружились с Ирой и шли вместе с института. Я обратила внимание на новую футболку и сразу добавила:
– Ир, у тебя такая тонкая талия… – Она обычно ходила в свободных вещах, и я как-то не обращала особого внимания на ее фигуру и не разглядывала ее слишком подробно.
– Ты не видела талию моей мамы! – сразу оживилась Ира, и глаза ее заблестели. – Я тебе сейчас фотографию покажу!
Ира резко остановилась и полезла в сумку. Это было немного необычно – эта неожиданная остановка посередине улицы.
– Сейчас… сейчас… – она выудила кулечек из-под молока и аккуратно достала несколько фотографий. – Смотри, это моя мама, в молодости.
Я взяла в руки снимки. С фотографий на меня смотрела женщина необычайной красоты. Одна фотография была групповой, и мама Иры настолько выделялась среди других людей, что казалось, будто ее изображение вырезали с другой фотографии и наклеили на эту. Яркая блондинка с огромными глазами. Женщины на снимке были со старомодными прическами и такими же одеждами, но то, что мама Иры была невероятной красавицей – это являлось несомненным. А еще талия. Вот уж действительно талия. На одном кадре мама Иры стояла во весь рост в узком платье бежевого цвета, подпоясанная широким поясом. Ну, это просто казалось результатом обработки снимка путем различных компьютерных программ, которых тогда не было и в помине. Окружностей такого минимального размера просто не могло быть по-настоящему.
– Ира, ну надо же… – восхищенно пробормотала я. – Действительно, какая фигура у твоей мамы диковинная. Очень красивая женщина. А кто она у тебя?
Ира немного печально улыбнулась.
– Она у меня обычная. Жена, хозяйка, мать двоих детей. Меня с братом. А вообще она швеей работает на «Русалочке». Раньше мне много шила, когда я маленькая была, – Ира немного печально скривилась. – Ну, ты же видишь, это старые фотографии. Конечно, моя мама сейчас выглядит по-другому. С папой разошлись, а он через месяц в аварию попал, погиб сразу. Мама очень хотела с ним помириться. Так разошлись… просто… по глупости… Она думала, что ненадолго. Очень переживала. От былой красоты ничего и не осталось. Ну… какая разница… лишь бы не болела.
На Иркино лицо набежала грусть и я поддакнула.
– Ир, ну конечно, что ты… Ну конечно, мы в молодости все красивые… а как же… Вот у меня бабушка тоже писаная красавица была, со всей округи женихи ездили свататься, а сейчас – обычная. Главное, чтобы не болели.
– Ага, – кивнула Ира. – Маму в прошлом году машина сбила, гололед был, – ее голос дрогнул. – Ой, ну так, отделались небольшими ушибами… Я тогда… – Ира запнулась.
Я повернула голову и увидела на ее глазах слезы.
– Ир, пошли, сама говоришь, хорошо, что легкими ушибами все закончилось. Так что не думай о плохом. Правда, пусть не болеют.
– Да сейчас время такое… Так нервничает… все из-за денег. Успокаиваю ее, как могу. Все равно нервничает. На работе шатко-валко: то есть заказы, то нет. Говорю ей: «Радуйся, что еще работа есть, вон, сейчас не устроишься никуда». Она у меня такая… паникерша.
– А мама замуж больше не вышла?
– Жила потом, недолго пожили, он к бывшей жене вернулся. Она стала писать в инстанции на работу к нему, а он начальником большим работал, по партийной линии стали давить. Он сначала уехал, вроде обещал с женой уладить и вернуться. Писал долго маме письма. Тоже плакала, ждала его. Вот… вся красота туда и ушла. А сейчас мама не одна, ну ее… Она у меня, знаешь, такая вот: не может одна. Не может. Знаешь, вот должен мужчина рядом быть, она не может без мужчины. Вот, знаешь, есть такие люди: не могут кушать одни, спать одни, вообще не могут одни. Я не имею в виду себя, бабушку мою, а личную жизнь. Но сейчас не одна. Дядя Витя у нас живет, потом познакомлю тебя, – Ира ненадолго замолчала. – Ну… он такой… Он инвалид, но человек очень хороший, маму не обижает. Для меня это самое главное. Помогает нам. А то бы вообще с этой перестройкой ноги бы протянули: то мама заболела, то бабушка, а он помогает. Дома, правда, все время, он не работает, ему нельзя работать.