– Вот, паразиты, им хоть бы что – уважаю англикосов! Нигде не пропадут. – Арсений снова повернул голову в сторону официантки. – А кроме денег… Где там женщин искать?
– Найдете где-нибудь.
– И где ж это «где-нибудь», Митяй? – поинтересовался Кашкет.
– Да, Бомж, ты ж все знаешь, сам себе жену тут нашел, а нас куда-то «туда» – вот и объясняй!
– Ну, говорят, на Кубе за бутылку колы можно такую мулатку найти, что… – Митяй, не договорил, вздохнул и теперь задумался сам. – В общем, есть места.
– Слышала б тебя жена, Митяй, ты б другие места нам рекомендовал, – резюмировал Кашкет. – Чего болтать, все равно никуда не свалим, будем сидеть вот так, пить и разглагольствовать, пока сорок не стукнет.
К нам снова подошла официантка, окинула любезным, усталым взглядом, спросила, что нам угодно, Арсений почему-то заказал три порции рома.
– Нет, Кашкет, нельзя так больше! Поехали на Ямайку или в Индию!
– Мне лично надоели сотовый телефон, менты, снегоуборочные машины и дети возле цирка на Цветном бульваре, которых фотографируют дерганные родственники – я уже, наверное, засветился на тысяче фотографий с детьми разных лет, с надувными шариками и без… Так вот, если этого всего не будет – я готов!
– Чего это в Индию? – удивился Митяй. – Почему не на Кубу? Я ж говорю, там за колу…
Арсений не дал договорить Митяю.
– Недавно к моим родителям приезжала их подруга из Италии, рассказывала, что купила домик в каком-то городишке в Индии, нас звала… Говорит, что подобного нигде не найдешь.
– Ага, хороший выбор! Прекрасный! – вскипятился Митяй. – Там же тотальная жесть!
– Жесть тут! – сказал Кашкет и пристально посмотрел на Митяя. – Там, может, и индийская жесть, но московской я сыт по горло.
– Ну ладно, – согласился Митяй и повернулся к Арсению. – Слушай, братец, а что за домик? В каком городе? С прислугой, уроками камасутры? Все что угодно, лишь бы не к кришнаитам!
– Я знаю не больше твоего, но Карла сказала, что райское местечко!
– Ага, райское! В Индии таких нет!
– Итальянцам я доверяю, Митяй, у них тонкое чувство прекрасного!
– Да там же миллиард индусов! – не унимался Митяй.
– Не индусы, а индийцы! Индус – это приверженец религии, а если говорить о национальности – то индиец! – сказал Кашкет.
– По сути Кашкет прав, но мне все же больше нравится «индусы» – так звучнее! И плевать, сколько их там, главное – уехать!
– Ну, если это случится – я разведусь!
Мы поспорили на митяевский бракоразводный процесс, скрепив спор выпитым ромом.
Как только я принял твердое решение отправиться куда подальше из Москвы, я испытал облегчение, будто уже отправился в путь, хотя все еще продолжал сидеть в офисе и выполнять работу, которая мне осточертела.
Я предвкушал, что скоро все вокруг меня изменится, станет новым и прекрасным. Чувство опасности только усиливало все остальные. Я знал, что путешествие взбудоражит кровь, встряхнет мозги и чувства, и всего меня.
Я не думал о своей жизни после возвращения, так далеко вперед я не заглядывал, мне просто все надоело в Москве, прежде всего размеренный график жизни по календарю от выходных до выходных, от зарплаты до зарплаты. Дни мелькали, как минуты, а недели как часы, чувство ограниченной свободы просыпалось в субботу, а к вечеру следующего дня виновато удалялось. Будни представлялись обыденно серыми и таяли, не задерживаясь в памяти. Время неслось неумолимо вперед, и я уже представлял себя в летах, с пузом и лысиной, лениво плетущимся на работу или в бар, скучным мещанином, не допускающем даже мысли о чем-то необычном. Будучи молодым и полным сил, я не хотел соглашаться с тем, что жизнь, которую я вел в данный момент, можно вообще назвать жизнью. Мне хотелось движения, чувств, эмоций, приключений – настоящей жизни, черт побери! Может быть, я и не был к этому готов, но что-то так и толкало меня вперед.
Больше всего на свете мне хотелось, ни с кем не считаясь, послать все к черту и хоть раз сделать так, как хочется только мне.
Почему бы и нет, подумал я и объявил боссу, что увольняюсь. Босс решил, что меня что-то не устраивает, но когда услышал, что я собираюсь в Индию и надолго, только и сказал: «Мы силой никого не держим».
Оставшееся до отъезда время я пребывал в состоянии сладостного предвкушения. Я вдруг взглянул на всю обыденность по-новому, многое меня перестало раздражать. Я мечтал быть то Робинзом на безлюдном острове в тени кокосовых пальм, то колонизатором в пробковом шлеме, смакующим стаканчик джина в тени баньяна. Мне было плевать на карьеру и на все блага городской жизни.