- Нобле, Нобле! - воскликнул Филипп с деланной игривостью. - Почему вы до сих пор не доставили ее мне, связанную по рукам и ногам? Вы, верно, хотите держать ее в своем монопольном владении?
- А что ты будешь с ней делать? На что она тебе, спрашивается? съехидничала Натали.
- В первый раз вы выражаете желание войти в непосредственное общение со своими рабочими, - довольно сухо заметил Нобле.
Слова "со своими рабочими" он произнес таким тоном, будто поставил их в кавычки.
Нобле был обижен заявлением Филиппа, что он пойдет на вечер для того, "чтобы иметь наконец случай встретиться со своими рабочими". Ведь это был косвенный упрек по адресу начальника личного стола. Возвратившись домой, он всю ночь проговорил о такой обиде с женой, и та только разбередила его рану: "Ты за него всю работу делаешь, а он тебя еще и упрекает..."
- Нобле, - сказал Филипп, - вы, я вижу, злопамятны.
- В следующий раз, как мадам Амабль придет в контору, я немедленно представлю ее господину директору по кадрам.
- "Мадам"?.. - удивилась Натали. - Такая девчурка и ужо замужем?
Нобле замялся. Очевидно, ему не хотелось отвечать Натали. Но, поразмыслив, он решил, что вежливое обращение с носительницей фамилии Эмполи входит в его обязанности.
- Да, - сказал он, - мадам Амабль была замужем. Но она развелась или разводится сейчас с мужем. По правде сказать, она выгнала его.
- Люблю энергичных женщин! - заметила Натали.
- Досадная история, - продолжал Нобле. - Муж ее оказывал нам небольшие услуги...
- Нам? - переспросил Филипп. - Кому это "нам"?
- Ну дирекции. Он сообщал некоторые сведения относительно личной жизни руководителей профсоюза. Вы понимаете, что я имею в виду?
- Нет, - отвечал Филипп.
- Ничего, постепенно вы научитесь разбираться в этой кухне. Муж Пьеретты Амабль был нам очень полезен в момент раскола профсоюзов.
- Не понимаю.
- Скоро поймете. Дирекция фабрики должна знать нужды каждого. Какие у кого заблуждения, неприятности. Ваш дедушка часто говорил мне: "Удивительное дело, Нобле, до чего дешево обходится покупка человеческой совести!" И вы сами убедитесь, насколько он прав...
- Потрясающе! - воскликнула Натали.
Нобле бросил на нее недоверчивый взгляд, но желание похвастаться своей профессиональной опытностью взяло верх, и он продолжал:
- Наши осведомители... (мы их так называем) помогают нам также выявить несговорчивых... А таких немало.
- Что же вы делаете с несговорчивыми? - спросил Филипп.
- По нынешним законам мы не можем, как прежде, уволить их без дальних разговоров. Ну так мы стараемся их изолировать... И тут возникают всякие проблемы...
Нобле снова бросил на Натали косой, недоверчивый взгляд. Она вызывающе смотрела на него своими узкими глазами.
- Продолжайте, продолжайте, - сказал Филипп.
- Ваш дедушка был бы очень счастлив видеть, что вы начинаете проявлять интерес к делам фабрики, - заметил Нобле.
Филипп открыл рот, хотел возразить, но удержался.
- Ну рассказывайте, рассказывайте, это очень увлекательно, - воскликнул он.
- Всякие проблемы, - продолжал Нобле. - И эта самая Пьеретта Амабль, по вашему мнению такая очаровательная...
- Конечно, очаровательная, - вставила Натали.
- Дорого она нам стоит. Ведь она что устроила! Добилась, что в ее цехе каждая работница работает только на одном станке, а по нашим правилам работница должна работать на двух-трех станках. И вот встал вопрос: не перевести ли эту самую мадам Амабль в Сотенный цех? Я вам его показывал, мсье Филипп. В Сотенном цехе нерушимо держатся обычаи и дисциплина еще тех времен, когда хозяином фабрики был ваш дед... Помните, вас поразило, какая там тишина? Никто голосу не подаст. Станки смазаны отлично и только чуть-чуть пощелкивают. Помните, вы мне еще тогда сказали: "Прямо как в церкви". И вот мы, знаете ли, поостереглись переводить туда Пьеретту Амабль. Хорошо, если она покорится тамошним порядкам, а что как она перемутит всех своих товарок по работе? Я высказался за осторожность. Лучше с огнем не шутить. Так что мадам Амабль осталась в своем цехе.
- She is tough [она упрямая (англ.)], - сказала Натали. - Крепкая. Она мне нравится.
- Когда Пьеретта Амабль узнала, что ее муж время от времени приходит потолковать со мной, она захлопнула дверь перед его носом, заперлась и выбросила его пожитки в окно. Она всполошила всех красных в Клюзо, и бедняге пришлось уехать подальше отсюда.
- Интересно бы с ней познакомиться, - сказал Филипп.
Нобле, очевидно прекрасно знавший повадки хозяев в отношении красивых работниц, внимательно поглядел на молодого директора, но из благоразумия промолчал.
- Что ж, - проговорил он наконец, - надо знать своих врагов. Ваш дедушка на днях говорил мне, что, по его мнению, у нас во всем департаменте нет такого опасного врага, как эта молодая женщина.
Филипп наклонился к Нобле.
- "У нас"? - резко сказал он. - Почему дед всегда говорит "у нас"? Ведь его давно отставили от дел. Чего ж он суется?
- Ваш дедушка принимает близко к сердцу все, что касается фабрики.
- АПТО украло у нас фабрику, - сказал Филипп. - Деду следовало бы дружить со всеми недругами АПТО.
- Браво! - воскликнула Натали. - Не стесняйся, излей свою наболевшую душу господину галерному надсмотрщику.
Нобле немного отодвинул свой стул, желая показать, что он разговаривает только с одним Филиппом.
- Господин Летурно, - сказал он, - вы еще очень молоды и не знаете важных событий в истории фабрики. В тысяча девятьсот двадцать четвертом году у нас была долгая и ужасная забастовка. Она весь город довела до нищеты. Ваш дедушка был оскорблен поведением своих рабочих, и, как только забастовка кончилась, он тут же уступил фабрику АПТО, а сам отошел от дел.
- Вот здорово! - сказала Натали. - Врет и сам себе верит, совсем как твоя мать, Филипп.
- Бросьте, Нобле, - сердито оборвал его Филипп. - Вы прекрасно знаете, что после забастовки двадцать четвертого года дед не мог заплатить в срок по векселям, АПТО этим воспользовалось и задушило его.
- При участии мамаши Филиппа, - спокойно добавила Бернарда.
- Которая потом вышла за моего отца, - продолжала Натали. - Так что теперь АПТО - это я!