Натали расхохоталась. Смех у нее был визгливый.
- Филипп, Филипп, - воскликнула она. - Я тебя обожаю... Как ты здорово ее отбрил.
Она с наслаждением повторила слова Филиппа и снова захохотала.
- Почему ты не хочешь меня любить? Ведь ты единственное существо в мире, с которым мне весело.
- Оба вы дегенераты, - сказала Бернарда.
Филипп вдруг вспомнил, что Миньо сидит в комнате, и повернулся к нему.
- Бернарда - фашистка, - пояснил он.
Натали тоже повернулась к Миньо.
- Знаете, почему Бернарда бесится каждую ночь?
- Меня это мало интересует, - ответил Миньо.
- А я знаю, я знаю, - повторяла Натали. - Когда у нее бессонница, она мне все рассказывает. Она вспоминает, как умер...
- Замолчи! - крикнула Бернарда.
- Она знает, - упрямо закончила Натали, - что она умрет так же, как ее брат...
- Не смей! - закричала Бернарда.
Она бросилась в соседнюю комнату и громко хлопнула дверью. Натали побежала за ней, и тотчас до слуха мужчин донеслись гневные выкрики, рыдания, что-то с грохотом упало на пол.
- Каждую ночь одно и то же, - вздохнул Филипп.
Он налил две рюмки виски и протянул рюмку Миньо. Миньо выпил.
- А как умер ее брат? - спросил он.
- Он служил в петэновской милиции, - ответил Филипп. - Ардешские крестьяне закололи его вилами на глазах у Бернарды. Он так и умер на навозной куче. Он, видите ли, был осведомителем гестапо и выдал гестаповцам несколько ардешских партизанских отрядов. Вся деревня прошла мимо трупа, и каждый плюнул ему в лицо... А Бернарда сейчас состоит в организации, которая объединяет бывшую петэновскую милицию, нацистов, осужденных как военные преступники и выпущенных на свободу, агентов ОВРА, которых итальянские партизаны не удосужились вздернуть. В прошлом году она таскала Натали в Испанию именно в связи с этим грязным делом.
А из-за дверей неслись злобные возгласы: "Поганая жидовка!" - "Вот увидишь, сдохнешь, как твой братец". - "Сначала ты сдохнешь... Не посмеешь больше сунуться в Америку".
- Так вот и будет до трех часов утра, - пояснил Филипп. - Просто ума не приложу, что лучше: прятать ли от них виски или, наоборот, так их накачать, чтобы они поскорее свалились с ног.
- Но почему, - спросил Миньо, - почему мадемуазель Натали проводит все ночи с этой фашисткой?
- Так ей, знаете ли, удобнее, - ответил Филипп. - Когда она с Бернардой, она обходится без мужчин. А отказывать мужчинам Натали не способна.
- Вот как! - произнес Миньо.
- Когда Натали живет с мужчинами, она всякий раз попадается. Она уже счет потеряла абортам.
- Вот как! - произнес Миньо.
Филипп снова налил виски.
- Вы понимаете, - продолжал он, - Бернарда для нее и секретарша, и шофер, и горничная, и к тому же проводит с пей ночи. Согласитесь, такой порядок упрощает жизнь.
- Вот как! - произнес Миньо.
- Кроме того, Бернарда еще и сиделка при Натали. Просто удивительно, как Натали еще дышит, у нее почти не осталось легких.
Вдруг в окно, выходящее в парк, постучали. Бернарда тут же выскочила в переднюю комнату. Грудь ее бурно подымалась, она с трудом переводила дух. В ставню постучали снова.
- Иду! - крикнула Бернарда.
Она вышла в сад. Громко заскрипел на дорожке гравий. Филипп потушил свет и приотворил ставни.
- Что там такое? - с недоумением спросил Миньо.
- Тише, молчите, - прошептал Филипп.
В просвет между ставнями Миньо разглядел старика Летурно - облитый ярким лунным светом, он стоял возле капота "альфа-ромео", держа в руках какой-то объемистый тюк.
- Там кто-нибудь есть? - спросил старик, ткнув больший пальцем в сторону флигеля.
- Там Натали, - послышался ответ Бернарды.
- Я слышал мужской голос.
- Это я, - крикнул Филипп.
Франсуа Летурно положил свою ношу прямо на землю, перед машиной. Зажглись фары. Непомерно огромная тень старика пробежала по аллее и уперлась в самом конце ее в ствол высокой липы.
- Потуши сейчас же фары, - закричал старик. - А то увидят.
- Все спят, - ответила невидимая в темноте Бернарда.
Щелкнула дверца машины, и в полосе света, бьющего из фар, появилась Бернарда. Она ловко содрала простыню, в которую был упакован тюк, и опустилась на колени перед маленькой шифоньеркой.
- Подделка, - заявила она.
- Вещь подлинная, удостоверено экспертами, - возразил Франсуа Летурно.
- Да посмотрите сами...
- Не желаю. Я не купчишка какой-нибудь. Я привык, что мне верят на слово.
- Подделка, правда прекрасная, - повторила Бернарда, - но все-таки подделка.
- Сколько? - осведомился старик.
- Десять.
- Иди ты к черту, - сказал старик.
Бернарда поднялась с колен, и темнота тотчас поглотила ее.
- Сколько? - крикнул старик.
- Пятнадцать, - ответила Бернарда.
- Убирайся ты, и чтоб ноги твоей у меня больше не было!
Дверца машины захлопнулась, и фары потухли. Филипп подошел к окну.
- Сколько ты хочешь за шифоньерку? - спросил он деда.
- Тридцать пять тысяч.
- Пятнадцать, - ответил из темноты голос Бернарды. - А хотите получить больше, добавьте еще севрский сервиз.
- Все Прива-Любасы воры, - закричал старик.
К окну подошла Натали.
- Бернарда, - окликнула она, - дай тридцать пять тысяч.
- Ни за что, - ответила Бернарда.
- Я покупаю за тридцать пять тысяч, - крикнула Натали. - Расплатись за меня.
Фары снова зажглись. При свете их было видно, как Бернарда подошла к старику и вручила ему три билета по десять тысяч франков и пять по тысяче франков. Летурно не спеша пересчитал деньги, молча отошел и исчез во мраке.
Филипп закрыл ставни и зажег электричество. Натали выпила еще рюмку виски.
- Он же ничего не понимает, - сказал Филипп, указывая на Миньо движением подбородка.
- А ты бы на его месте много понял? - возразила Натали.
- АПТО оставило моему деду только небольшую ренту, а розарий ему обходится недешево, - начал Филипп. - Надо поддерживать в оранжерее определенную температуру, освещать ее специальными лампами. Вот дед и продает фамильные вещи. Он вбил себе в голову, что обязан вывести перед смертью синюю розу. Все это делается тайком от его старой служанки, чтобы, не дай бог, не узнали люди... Летурно только покупают и никогда не продают. Так по крайней мере издавна считается в Клюзо.