В день возобновления работ Пьеретта выступила на митинге рабочих и работниц, собравшихся на площади Франсуа Летурно, перед главными воротами фабрики. Вновь изложила она, какое значение для внутреннего и международного положения Франции имели истекшие события. В заключительной части своей речи она высказала следующую мысль: мы победили, мы оказались сильнее их. Впереди нас ждут еще более суровые битвы. Может случиться, что какой-нибудь буржуа покончит самоубийством. _Но буржуазия самоубийством не кончит, ее надо прикончить_.
= ЭПИЛОГ
Вскоре после описанных мною событий я уехал за границу. В Гранж-о-Ван я вернулся лишь через год.
Эме Амабль, дядя Пьеретты, умер в конце зимы.
Адель, его жене, пришлось продать и землю и дом железнодорожнику Жану, которому они были заложены. Она перебралась в Клюзо, живет у племянницы, ведет ее хозяйство и ухаживает за двумя детишками: за маленьким Роже и сыном Бомаска, родившимся весной. Эрнестина и Жюстен уехали в Гренобль, и оба работают на заводе. Теперь соседские куры устроили себе жилье в их доме, который второпях плохо запер Жюстен, не помнивший себя от радости. Когда стал таять снег, крыша осела и начала протекать. Пройдет год, другой - и пейзаж в духе Юбера Робера, который я вижу из своего окна, украсится еще одной развалиной. Никто больше не приезжает в Гранж-о-Ван за молоком деревня слишком далеко от сыроваренного завода. Крестьяне теперь сами делают сыр, но получается он невкусный, потому что у них нет нужного оборудования.
Через несколько дней после своего возвращения я узнал из газет, что Франция заключила с Китаем торговый договор, предусматривающий значительные поставки шелка-сырца из Китая.
Я отправился в Клюзо. Приехав туда, я поспешил в дом Пьеретты. Было семь часов вечера. Ключ торчал в дверях. Я вошел не постучавшись. Пьеретта Амабль сидела в средней комнате за столом, заваленным папками с профсоюзными материалами. Около нее стоял рабочий Кювро и свертывал себе самокрутку. В плетеном кресле сидел какой-то молодой рабочий в синем комбинезоне и читал "Франс нувель". Пьеретта представила его мне:
- Такой-то... Хороший товарищ. Недавно приехал в наши края. Ему удалось сделать то, чего до сих пор никто не мог добиться: теперь рабочие картонажной фабрики состоят в профсоюзе.
Миньо перевели в другой город, сейчас он работает на Юге. Секретарем секции избрали Пьеретту. Да, работа идет неплохо. После забастовки, закончившейся победой рабочих, окрепло их единство. Пьеретта и Луиза Гюгонне образовали совместный комитет действия. В Сотенном цехе каждая работница обслуживает только два станка - это уже успех; ведется борьба "за три станка на двух рабочих".
- Вот мы сейчас беседовали с Кювро, - сказала Пьеретта. - Я предлагаю на ближайшем Профсоюзном собрании поговорить о нашем торговом договоре с Китаем. В некотором смысле ведь это победа рабочего класса Франции...
Тут как раз пришла Луиза Гюгонне.
- Торговый договор? - подхватила она. - На что нам-то все эти торговые договоры? Рабочие не покупают шелк-сырец. На этом деле выигрывают только Эмполи.
- Конечно, Эмполи выигрывают, но надо смотреть шире. Возобновление торговых отношений с Китаем упрочит мир.
Спор продолжался... Я слушал рассеянно. Только что я возвратился из поездки в Индию и в Египет. В бамбуковых хижинах долины Ганга и в тюрьмах долины Нила я сотни раз слышал споры на те же темы и в том же духе. Во всем мире одновременно поднимаются новые слои людей, в которых пробуждается сознание своих интересов и своей силы, людей, которые уже достигают зрелости. Они еще не красноречивы, не сразу находят нужные слова, повторяют одни и те же доводы, чтобы лучше проникнуть в их смысл, сильнее проникнуться ими. Случалось, что они бывали педантичны в своих рассуждениях и говорили какими-то заученными фразами, но это объяснялось напряженной работой мысли, упорным, страстным стремлением найти правду, не обмануться, больше не обманываться, больше не быть обманутыми. Таким вот образом история человечества подходит к "решительному перелому".
И, глядя на них, слушая их, я не мог нарадоваться, что живу в такое время, когда на всем нашем земном шаре совершается чудесное рождение новых людей, и я сам свидетель этого.
В конце концов Пьеретта вышла из спора победительницей, довольно крепко столкнувшись с Кювро, который, как бывший профсоюзник старого толка, готов был согласиться с доводами Луизы Гюгонне.
- Кто же будет выступать? - спросила Пьеретта.
- Ты, - ответили в один голос Кювро и Луиза.
- Не возражаю, - сказала Пьеретта.
Взяв школьную тетрадку, она помуслила кончик карандаша и записала своим убористым, четким почерком:
"Доклад о политическом значении франко-китайского торгового договора.
Ответственная: Амабль".
Я ушел вместе с Кювро.
Луиза Гюгонне и молодой рабочий остались помочь Пьеретте составить план ее "выступления".
- Иной раз она слишком уж горячится в споре, - сказал мне Кювро. - Надо бы ей все-таки полегче на поворотах... Она еще и не родилась, а я уже коммунистом был. - И, помолчав, он добавил: - Нервничает она немножко. Нехорошо молодой женщине жить одной.
- У нее ничего нет с этим парнем?
- Пока что ничего. Но, надеюсь, будет.
Так проходили в Клюзо и во многих других городах Франции тревожные 195... годы. Для Пьеретты они были годами ученичества. Близились времена чудесные и грозные. Она вступала в них закаленным бойцом.