Группа рабочих решила опрокинуть брошенные охранниками грузовики, преграждавшие улицу, и тотчас принялась за дело.
Шум все возрастал. Натали взяла Джонатана Джонстона под руку и повлекла на балкон.
— Пойдемте посмотрим, какой прием приготовило нам население Клюзо.
Валерио Эмполи поспешил за ними. Префект не успел их остановить.
Как только они появились на балконе, свист и улюлюканье на другом берегу усилились. Речка Желина неширока. Джонатан Джонстон в клетчатых брюках для гольфа (он полагал, что едет на стройку) и в огромных черепаховых очках напоминал американцев, изображаемых на карикатурах. Толпа, собравшаяся на набережной, начала скандировать: «Go home! Go home!»
Джонстон повернулся к Эмполи. Банкир без обиняков объяснил ему, что происходит. Из-за американской политики силы он был вынужден уволить часть рабочих. Пусть представитель ОЕЭС послушает, пусть посмотрит. У него будут самые достоверные материалы для доклада государственному департаменту.
В углу разъяренный министр распекал префекта.
— Вы нам обещали, что никаких инцидентов не будет… Отдаете вы себе отчет, какие последствия это вызовет?..
Министр был мелким нормандским промышленником и стараниями супруги, удачно хлопотавшей за него в архиепископстве, оказался первым в списке МРП на выборах в Законодательное собрание, состоявшихся после освобождения Франции. Став депутатом, он удостоился чести возглавить группу промышленников, приглашенных в Соединенные Штаты для ознакомления «с новыми методами рационализации». Умело скрывая отсутствие энтузиазма у своих коллег, он прослыл человеком тактичным. Он неукоснительно посещал церковь и всегда голосовал по указке руководителей своей фракции. В награду ему дали при последней смене кабинета портфель министра. Он трепетал, боясь, что волнения в Клюзо сведут на нет плоды его десятилетнего пресмыкательства.
Префект, бывший контролер «мер и весов» в маленьком городке, административном центре кантона, сделал карьеру путем медленного и терпеливого восхождения по иерархической лестнице провинциального чиновничества, совершая этот путь под эгидой социалистов, «Общества содействия светской школе», «Лепты в пользу школы» и т. д. Достигнутое им положение превзошло все его честолюбивые мечты, и он все еще не мог прийти в себя от восторженного удивления. Теперь его терзал двоякий страх: он боялся отдать приказ охранникам «очистить» набережные — это могло бы привести к более серьезным инцидентам, а с другой стороны, если оставить демонстрантов на занятой ими позиции, не дай бог, покажешься американцам тряпкой. И префект поспешил связаться по телефону с министерством внутренних дел. Ему ответили, что, раз он не сумел ни предотвратить демонстрацию, ни скрыть ее от американца, и зло уже совершилось, только и остается, что тушить пожар — убрать с глаз долой полицейские войска, сократить все церемонии и как можно скорее увезти представителя ОЕЭС в Париж.
Сообразно с этими указаниями полковник, командовавший охранниками, предоставил левый берег демонстрантам и отступил с главными своими силами к мосту.
Из-за прозрачных тюлевых гардин, висевших в квартире учительницы, нам хорошо были видны площадь Франсуа Летурно, обе набережные Желины, мост, нижний конец Гренобльской улицы и весь старый город.
В третьем часу наступило затишье. Эмполи и Джонатан Джонстон ушли с балкона. Участники демонстрации перестали кричать. Они расположили вдоль набережной заготовленные для шествия плакаты: «Мир, хлеб, свобода» и «US go home!».
День был ясный. Поднялся сильный ветер, над павильонами передвижной американской выставки бились на высоких древках французский и американский флаги.
— Лучше бы нам остаться на том берегу, — сказал Миньо.
Пьеретта и Кювро, вполголоса разговаривавшие у окна, не ответили.
— Наше место на другом берегу, вместе с товарищами, — настойчиво повторил Миньо.
Как раз в этот момент отворились обе створки пожарного сарая фабрики, построенного слева от главного входа, у берега Желины.
— Он все-таки решился! — воскликнула вдруг Пьеретта.