Джек Ритчи
Бомба №14
Молния бьет только раз — так мне говорил много лет назад продавец громоотводов. То, что со спичками нельзя играть — если мне не изменяет память, я слышал от матери, когда я был ребенком, и вскоре, играючи, чуть не спалил дотла очень приличный домик, в котором мы жили. Наш рассказ вносит свою лепту в эту кладезь человеческой мудрости: бомбы, бывает, дают потрясающий результат — и еще о них известно, что они разрушают устоявшиеся человеческие связи.
Большая квадратная коробка одиноко лежала на островке свободного пространства возле окон выдачи багажа. Эта была четырнадцатая за последние шесть лет, и нам предстояло позаботиться о том, чтобы не было пострадавших. Мы с Питом изучали лица в толпе по ту сторону протянутой веревки. В этом и заключалась наша доля работы — смотреть, не облизывает ли кто-либо свои губы чаще, чем прочие.
— Каждый раз все те же зеваки, и так всегда, когда ждешь, как какой-нибудь идиот выпрыгнет с двадцатого этажа небоскреба. Готов биться об заклад, что половина города уже знает о том, что произошло, — сказал Пит, жуя сигару.
Веревки держали любопытных метрах в сорока от коробки, хотя я считал, что можно и подальше, но этот вопрос был уже не в моей компетенции.
Спецбригада закончила укладывать доски 12*2 на бетонные ступени и грузовик минеров заехал по импровизированным подмосткам в большой зал вокзала. Это была неповоротливая колымага с высокими бортами из переплетенных железных прутьев и сеток, которые помогла бы направить взрывную волну вверх и тем самым снизить до минимума разрушительные последствия.
Грузовик остановился метрах в пяти от коробки, и тогда О'Брайен и Хейстингз выпрыгнули из машины. Пит затоптал сигару:
— Начинается самое главное, — сказал он и подошел к ним. Я секунду помешкал и двинулся следом, стараясь перемещаться так, чтобы между мной и коробкой была машина.
О'Брайен ухмыльнулся:
— Настраивают камеры. Не забыть бы, что в профиль справа я неотразим.
Пит помог ему застегнуть защитный жилет.
— Восхищаюсь этими геройскими парнями, им сам черт не брат.
О'Брайен шагнул к коробке.
— Стой! — крикнул я. — Если ты не против, мы с Питом сначала отойдем чуть подальше.
Мы вернулись туда, где стояли раньше — за одну из мраморных колонн.
Один из патрульных отошел от веревки и приблизился к нам и тихо проговорил:
— Вон тот парень со светлыми волосами, в темной куртке — там, около кондитерского ларька. Клянусь, я видел его в толпе возле библиотеки на прошлой неделе.
Мы отыскали его глазами среди людей за веревками. Невысокий, белесый мужичонка. Глаза его были прикованы к тому, что происходило возле грузовика.
Пит двинулся было, но я удержал его за руку:
— Он никуда не денется.
О'Брайен и Хейстингз действовали одни. Они пошли к грузовику и взяли оттуда длинный шест со стальной плетеной корзиной на конце.
Над толпой нависла тишина, когда О'Брайен склонился над коробкой. На мгновение он поднял глаза и, как мне показалось, усмехнулся под маской. Потом стал осторожно двумя руками поднимать упаковку. Взрыв несколько раз прокатился эхом по зданию вокзала.
Я услышал проклятье Пита и вышел из-за колонны. О'Брайен и Хейстингз, словно два манекена, лежали, скорчившись, на мраморном полу.
Я продрался сквозь визжащую толпу к тому маленькому человечку. Он не заметил меня даже тогда, когда я схватил его за тонкую руку. Он думал о чем-то своем. Его рачьи глаза вперились в два искалеченных тела на полу, он улыбался.
Капитан несколько раз передвинул по столу пепельницу и поднял на нас глаза.
— Хейстингз скончался на месте. О'Брайен все еще цепляется за жизнь, но даже если и выкарабкается, останется калекой.
Он взял со стола рапорт: "Имя подозреваемого — Ирвин Джеймс Стюарт, 98-я улица, №1368. Поскольку вы его взяли, вам двоим с ним и работать.
Уилсон потер шею.
— Стюарту тридцать шесть лет, холостяк, живет с матерью. Она считает нас зверьми. Ее мальчик никогда не делал ничего дурного. Он хороший сын и никогда не забывает поздравлять ее с праздниками.
Он начал рыться в бумагах на столе, и наконец нашел то, что нужно:
— Мы обыскали дом Стюарта — четыре свинцовых цилиндра, десять детонаторов, три механизма от дешевых ручных часов и небольшой бочонок пороха. Порох того же типа, что используется для перезарядки патронов. Но у Стюарта нет ни патронов, ни ружья.
Уилсон встал и прошелся по комнате:
— Еще мы нашли подшивку газетных вырезок: в ней собрано все о бомбах, начиная с первой. Кроме чудовищных разрушений, троих ранило осколками, — на лице его обозначились глубокие морщины. — Ничего серьезного, но думаю, они уже обратились к своим адвокатам. Пятеро пострадали в давке, несколько человек при прорыве к выходам, и я думаю они еще дадут нам о себе знать.
Я вытянул из пачки сигарету.
— Ведь кто-то должен был видеть, как туда поставили коробку.
Уилсон пожал плечами:
— Более пяти тысяч людей проходит через здание вокзала каждый день. Стюарт на это и рассчитывал. — Он устало вздохнул. — У нас семь свидетелей и семь описаний. Пять из них утверждают, что это был мужчина и двое — что женщина.
Пит на минуту задумался.
— А они уже видели Стюарта?
Уилсон хохотнул.
— Трое его опознали, в том числе один из тех, кто полагал, что это женщина. Любой стоящий адвокат разнесет их показания в пух и прах.
Он взглянул на нас.
— Признание — вот что нужно и нужно позарез.
Мы с Питом встали, вышли в коридор и спустились в комнату 618. Перед дверью Пит задержался на минуту:
— Ты, Фред, продолжай изображать из себя доброго, понимающего следователя, — если, конечно, хочешь. Я устроен иначе, мне удобней быть плохим.
Стюарт был пристегнут наручниками к одной из труб парового отопления. Конвойный не спускал с него глаз.
Пит подошел вплотную к Стюарту и ухмыльнулся:
— Здесь все слишком ласковы с тобой, а я намерен это исправить.
Я отстегнул наручники Стюарту.
— Разотрите немного свои запястья, мистер Стюарт. Вам станет намного легче. — Потом положил руку ему на плечо. — И, пожалуйста, присядьте. Вы, должно быть, простояли несколько часов и порядком устали.