На лице старушки проступил такой скепсис, что племянница насторожилась. Что-то не так? Спросить она не успела – старая графиня призналась сама:
– Ох, Софи, не люблю я этого молодца, слишком уж он холодный какой-то, и глаза у него – чистые куски льда.
Софья Алексеевна лишь пожала плечами.
– Мне выбирать не приходится. После смерти мужа его друзья как-то отошли от нас. Может, я сама виновата – слишком ушла в горе, никого не хотела видеть, но теперь об этом жалеть поздно. Я не знаю, к кому мне ещё обратиться.
Румянцева призадумалась. Потом сказала:
– Теперь из страха, что их тоже примут за заговорщиков, все кинулись восхвалять нового царя. Славословят сверх меры. Только сдаётся мне, что сам он пока ничего не решает, и сейчас главным человеком в стране стала императрица-мать. Она всегда имела влияние на младших детей. Нам бы до неё добраться!
– Как? Я давно не бывала при дворе, да и в Москве выезжала лишь к хорошим знакомым. Меня все здесь забыли. – Голос Софьи Алексеевны звенел от слёз.
– Не отчаивайся раньше времени, – посоветовала ей тётка. – Завтра с утра я напишу Загряжской. Натали до сих пор ещё очень влиятельна. Надеюсь, не оставит нас в трудный час. Поможет.
– Дай-то Бог! Вот встретимся с ней, а потом я поеду к кузену. Он должен помнить, чем обязан моему мужу. Я не хочу верить, что он мог это забыть.
Тётка спросила, что можно сказать генералу Чернышёву, а о чём лучше промолчать, и Софья Алексеевна задумалась. Она даже прикрыла глаза – старалась сосредоточиться, а открыв их, вздрогнула. Испугалась… Мужчина в этом доме? Ну не бред ли?..
В дверях, картинно уперев руку в бок, стоял какой-то незнакомец. Гренадерской стати темноглазый брюнет с приятным и открытым лицом. Наверное, ровесник Софьи Алексеевны, а может, и моложе: разодет-то в пух и прах. Фрак – наимоднейший, муаровый жилет переливается всеми оттенками рубина, а чёрный шёлковый галстук щегольски (по последней английской моде) тонок. Старая графиня сидела к вошедшему спиной, поэтому его не видала. Поняв это, мужчина предупредительно кашлянул.
– Что там? – вскинулась Мария Григорьевна, но, узнав вошедшего, заулыбалась и пригласила: – Проходи, дружок, познакомься с моей Софи.
Гость поспешил на зов. Отрекомендовался:
– Лев Давыдович Бунич – сосед нашей драгоценнейшей хозяйки. В Полесье наши имения граничат друг с другом. – Он поклонился Софье Алексеевне, с гусарским шиком прищёлкнул каблуками блестящих туфель, и заявил: – Сердечно рад, сударыня! Премного наслышан от Марии Григорьевны о вас и ваших детках. Я ведь уже с неделю, как пользуюсь её любезнейшим гостеприимством, и не было ни дня, чтобы она не вспоминала о вашем семействе. Так что вы понимаете, насколько я заинтригован и рад наконец-то познакомиться лично.
Софья Алексеевна мысленно спросила себя, что же тётка успела рассказать этому нежданному постояльцу. Огласка им сейчас была бы некстати. Но, вспомнив, что Мария Григорьевна до сегодняшнего дня не знала об аресте Боба, графиня вздохнула свободней. Ничего страшного! Подумаешь, тётка в кои-то веки кого-то приютила. Наверняка ненадолго.
Завязался общий разговор. Бунич оказался обаятельным и любезным, душка, а не собеседник! Не вдаваясь в подробности, он коротко объяснил, что в столице у него разбирается тяжба о наследстве, а потом принялся развлекать дам: в лицах изображал героев прослушанной им сегодня итальянской оперы.
Это оказалось так забавно, что повеселела даже Софья Алексеевна. Бунич поймал благодарный взгляд хозяйки дома и расцвел, словно мак под солнцем. Жесты его стали ещё артистичней, а шутки ещё остроумней. Скоро уже обе дамы откровенно смеялись. Правда, графиня Чернышёва быстро засобиралась домой, а оставшаяся наедине с гостем хозяйка сразу забыла о развлечениях, но настроения Буничу это не испортило – он свою долю признания уже получил и не обижался.
– Скажи-ка мне, дружок, что за обстановка сейчас в нашем уезде? – спросила его Мария Григорьевна.
Ну и ну, что это за вопрос?! Бунич с изумлением воззрился на старую графиню и поинтересовался:
– В каком смысле?
– Я про безопасность. Можно туда, например, женщине переехать на жительство?
– Отчего же нельзя? – удивился Бунич. – Наш капитан-исправник Щеглов давно всю голытьбу в бараний рог скрутил. Порядок навёл, просто тишь да гладь: ни разбоя, ни воровства, даже пить и то меньше стали. Мы все просто не нарадуемся. А вы никак в Солиту засобирались? Вот и славно…
– Может, и поеду, а коли не сама, так племянницу с внучками пришлю. Ты же знаешь, что я назначила Софи единственной наследницей. Рано или поздно Солита всё равно ей достанется.