«Знание гораздо более надежная опора, чем вера в той тяжелой борьбе, которая еще предстоит пролетариату». «Нужда является не единственным двигателем революционного движения. Сюда еще должны присоединиться знание и революционная воля7.
Рейхсвер под командованием генерала Секта быстро подавил разрозненные выступления немецких революционеров. Коминтерн просчитался – революционной ситуации не было.
Во главе созданной В. Кривицким партийной разведслужбы был поставлен Ганс Кипенбергер, «сын гамбургского издателя», до конца своих дней свято веривший в идеалы Октябрьской революции. В. Кривицкий и Г. Кипенбергер создали разветвленную агентурную сеть в армии и полиции, правительственном аппарате, во всех политических партиях и военизированных организациях. Их люди были в монархической организации «Стальной шлем», в «Вервольфе», нацистских отрядах. Активно зондировались политические взгляды офицеров рейхсвера.
«Германский Октябрь» не состоялся. Но советская военная разведка успела выжать максимум из ситуации. Эксперимент, как считал Кривицкий, не совсем пропал даром только для одной службы – военно-разведывательной: «лучшие люди, прошедшие подготовку» были отобраны и «включены в систему советской военной разведки».
Эта сеть устояла и после разгрома революционного движения в Германии и прихода к власти фашистов. Постепенно В. Кривицкий стал одним из ведущих специалистов Разведывательного управления РККА по странам Европы, включая Францию, Бельгию, Голландию.
В 1934 году через своего агента Вальтер вышел на «сверхсекретные переговоры» Риббентропа, личного представителя Гитлера, с японским военным атташе Хироси Осима и «отслеживал» их вплоть до завершения. Через агентуру в Берлине он приобрел японские дипломатические шифры и мог просматривать всю переписку X. Осимы с политическим руководством в Токио. Таким образом, Кривицкий сделал вывод о целях тайных германо-японских переговоров: заключение секретного пакта, координация действий Германии и Японии как в Западной Европе, так и на Дальнем Востоке и Тихом океане.
Речь шла о разделе сфер влияния на мировой арене. В отношении России обе страны обязывались не делать никаких шагов без взаимных консультаций. Для советской разведки, таким образом, не был неожиданным «Антикоминтерновский пакт», подписанный 25 ноября 1936 года Японией и Германией. Было ясно, что этот пакт прикрывает подготовку обеих держав к войне.
В декабре 1936 года Вальтеру Кривицкому через «свою» агентуру в Берлине удалось установить факт секретных контактов Сталина и Гитлера. Вожди общались в обход МИД и разведки. В переговорах с Гитлером участвовал личный посланник Сталина, торгпред в Берлине Давид Канделаки, с немецкой стороны присутствовал имперский министр Я. Шахт.
Шахт, по-моему, пережил своего фюрера. Канделаки, увы, – нет. Возможно, он не слышал одну старую английскую мудрость: «Когда монарх доверяет подданному государственную тайну, тот не должен удивляться, услышав по себе колокольный звон».
Как утверждает В. Кривицкий, он знал о высоких контактах с 1934 года. Связи двух диктаторов, обмен какой-то информацией, в обход официальных каналов, вызывал, по меньшей мере, недоумение.
Сталинский архив и сегодня – за семью печатями. Поэтому выскажу лишь предположение: миссия Канделаки стала для Сталина каким-то оправданием (если ему вообще были нужны оправдания) для расправ с высшим командным составом РККА, в частности, Тухачевским и Блюхером. В обстановке, исключающей экспертную оценку документов, которые Гитлер мог передать через Канделаки своему «другу», в условиях сверхсекретности, Сталину вполне могли быть подброшены умелые фальсификации против высшего руководства Красной Армии8.
В 1922-1933 годах, вопреки Версальскому договору, Германия развивала свои танковые части, военную авиацию и химические войска. В Советском Союзе для этого были созданы секретные базы, своего рода «смешанные предприятия», готовившие для рейхсвера специалистов высшей квалификации9.
В свете этих фактов, вероятно, надо по-иному оценивать глубину разведывательного проникновения Германии в советские военно-стратегические секреты. Действительно, давайте сопоставим факты.
В 1934 году на базе Киевского военного округа Тухачевский и Якир провели невиданные до тех пор в мире танковые учения. Главная цель – отработка прорыва «танковыми клиньями» обороны «противника». К сожалению, могущественные в то время маршалы Ворошилов и Буденный с пренебрежением отнеслись к реализованным на киевских полигонам идеям, абсолютизировав опыт гражданской войны с ее «подвижными конными корпусами» и кавалерийскими атаками.
Однако опыт формирования механизированных корпусов и массированного использования танков был осмыслен и учтен немцами. Боевую практику они прошли на полях сражений во Франции. Ударам немецких танковых клиньев французы и англичане ничего не могли противопоставить.
Таким образом, до середины 30-х годов у Гитлера и Сталина были серьезные основания для доверительных отношений и, пожалуй, взаимной симпатии. Дополнительные исследования архивных источников могли бы многое прояснить в этой истории.
Во всяком случае причастность немецкой разведки к так называемому «делу Тухачевского» бесспорна. Об этом однозначно повествует в своих мемуарах ее руководитель Вальтер Шелленберг10. Он указывает на истоки этого дела – сообщение, якобы полученное немцами из Парижа, от белогвардейского генерала Скоблина о том, что маршал Тухачевский и его окружение планировали свергнуть Сталина. Первоначально, как утверждает Шелленберг, достоверность этих сведений вызвала сомнения, поскольку предполагалась провокация со стороны «советской тайной полиции»: жена Скоблина Надежда Плевицкая, «бывшая звезда Петербургской придворной оперы», была агентом ГПУ11. В конце концов Гитлер «решил вопрос не в пользу Тухачевского», посчитав, что «устранение маршала ослабит Красную Армию».
Дальше события развивались по сценарию немецкой разведки. «В соответствии со строгим распоряжением Гитлера, – продолжает Шелленберг, – дело Тухачевского надлежало держать в тайне от немецкого командования, чтобы заранее не предупредить маршала о грозящей ему опасности. В силу этого должна была и впредь поддерживаться версия о тайных связях Тухачевского с командованием вермахта; его как предателя необходимо было выдать Сталину. Поскольку не существовало письменных доказательств таких тайных сношений в целях заговора, по приказу Гитлера.., были проведены налеты на архив вермахта и на служебное помещение военной разведки. К группе захвата шеф уголовной полиции Генрих Небе прикомандировал специалистов из соответствующего отдела его ведомства. На самом деле были обнаружены кое-какие подлинные документы о сотрудничестве вермахта с Красной Армией.
Теперь полученный материал следовало надлежащим образом обработать. Для этого не потребовалось производить грубых фальсификаций… достаточно было лишь ликвидировать «пробелы» в беспорядке собранных воедино документах. Усовершенствованный «материал о Тухачевском» следовало передать чехословацкому генеральному штабу, поддерживавшему тесные связи с советским партийным руководством… Позднее Гейдрих избрал самый надежный путь. Один из его наиболее доверенных людей, штандартенфюрер СС Б., был послан в Прагу, чтобы там установить контакты с одним из близких друзей тогдашнего президента Чехословакии Бенеша… Бенеш написал личное послание Сталину. Вскоре после этого через президента Бенеша пришел ответ из России с предложением связаться с одним из сотрудников русского посольства в Берлине. Так мы и сделали. Сотрудник посольства тотчас же вылетел в Москву и возвратился с доверенным лицом Сталина, снабженным специальными документами…
4 июня Тухачевский после неудачной попытки самоубийства был арестован, и против него по личному приказу Сталина был начат закрытый процесс… Через несколько часов после оглашения приговора состоялась казнь…» – так написал в своих мемуарах незадолго до своей смерти в 1952 году В. Шелленберг, шеф зарубежной нацистской разведки.
8
Опубликованная в журнале «Вопросы истории» (№ 4-5, 1991 г.) статья Н.А. Абрамова «Особая миссия Давида Канделаки» и комментарий к ней Л.А. Безыменского ставит больше вопросов, чем дает ответов по существу: почему Канделаки в обход МИД и разведки были разрешены переговоры с Гитлером? В 1937 году Д. Канделаки был обвинен в измене и расстрелян. Четко просматривается почерк Сталина – убирать важных свидетелей.
9
Бушуева Т., Дьяков Ю., Фашистский меч ковался в СССР. Кн. 1, М., 1992. Эта публикация приобрела скандальный характер и, помимо прочего, обострила вопрос о необходимости рассекретить архивы, предоставить научным работникам возможность исследовать документы такой давности.
11
По утверждению историка А. Байдакова, автора изданной в 1992 г. книги «Профессия – разведчик», Н. Скоблин и Н. Плевицкая действительно были агентами советской разведки.