Потом появились перебежчики. Косноязычные, неуклюжие мальчишки из других банд приходили и умоляли принять их в бригаду. В восемнадцать лет Вайсберг стал авторитетом в одном из самых бандитских городов Советского Союза, а Гольдман — его бригадиром. В их распоряжении было больше двадцати боевиков, на которых и держалась бандитская «крыша». А потом Вайсберг исчез.
Когда друга забрали в армию, Иосифу Гольдману едва исполнилось тринадцать. Он остался без «крыши». Баланс силы качнулся. «Крыша» обвалилась, а без нее город Пермь превратился в мрачное, пугающее место. Гольдман залег на дно и переключился на теорию, размышляя над тем, что делать с накоплениями. За последующие два года недавнего бригадира трижды избили, разорвав при этом одежду и раздавив очки, и он считал, что легко отделался — по крайней мере его не связали по рукам и ногам и не бросили в Каму.
Через два года Ройвен Вайсберг вернулся в Пермь — еще более крепким, закаленным, жестоким, — и Иосиф Гольдман снова оказался под «крышей». Он знал, кому обязан всем. В тени «крыши» они оба пошли вверх. Таунхаус в Найтсбридже, вилла возле Албуфейры на альгарвском побережье, пентхаус с яхтой в Каннах и статус мультимиллионера с охраной для себя и семьи — ничего этого не было бы без Вайсберга.
Он оделся. В соседней комнате жена надела доставленное днем маленькое черное платье. Вечером их ждал прием по случаю запуска новой коллекции в галерее на Корк-стрит, и Иосиф знал, что, возможно, примет участие в аукционе и поборется за акварельный пейзаж, цена на который может подняться до четверти миллиона. Наградой победителю станут аплодисменты за щедрость, ведь половина выручки пойдет на благотворительность. Сзади к нему подошла Эстер. Он уловил аромат ее духов, повернулся, поцеловал в плечо и попытался застегнуть ожерелье, но пальцы, обычно такие уверенные, как будто онемели. Эстер даже вскрикнула тихонько, когда застежка защемила кожу.
Что случилось? Что отвлекло его?
Причин было много.
Два месяца назад Виктор уехал по семейным делам в Саров и вернулся с предложением о покупке. Через курьера Иосиф известил Вайсберга о предложенном товаре и о согласованной цене. На товар уже нашли покупателя. Дело сдвинулось. Но иметь дело с такими вещами ему еще не приходилось. Они могли провернуть выгоднейшую сделку и загрести кучу денег, в которых, вообще-то, никто из них не нуждался. Но деньги были властью и подтверждением власти.
И, наконец, этим утром два старичка отправились в далекое путешествие.
Вот что отвлекало Иосифа Гольдмана и вот почему пальцы у него были в этот вечер такие неловкие.
Он не заметил красной отметки на шее жены. Сказал, что на мероприятие в галерею можно взять с собой Григория и Виктора, а Джонни останется дома с детьми.
— Саймон не приедет? — спросила она.
— У него сегодня выходной. Ничего, Джонни с детьми справится.
— Он им нравится. И мне тоже.
— Саймона лучше оставлять для нас, — сказал он с наигранной небрежностью, — а за ребятами и Джонни присмотрит.
Ройвен Вайсберг, услышав о предложении из Сарова, ухватился за него обеими руками, как будто не видел никакого риска. Иосиф же — может быть, потому что давно не видел своего защитника и не ощущал над собой защитной ауры его уверенности, — уже давно не находил себе места. Эта сделка его пугала.
Эстер нахмурилась.
— Милый, у тебя все хорошо? Ты не заболел?
— Все в порядке.
— Это из-за того, что у Саймона выходной? Он…
— Забудь! — бросил он. — И Саймона, и Джонни — забудь. Думай лучше о том, что нас ждет. Делай то, что у тебя получается, то, что ты умеешь, а я буду делать то, что хорошо получается у меня.
— Не рвись без нужды, Кристофер. Мир вертится и без тебя. Вот придет беда, тогда и носись как сумасшедший.
Высказывания Клипера Рида, будь они записаны, могли бы стать Библией для Лоусона, но ему это было ни к чему, потому что он помнил их все и знал наизусть, со всеми интонациями.
Он и носился как сумасшедший. И Люси заразил своим сумасшествием. Саров, при всей своей важности, проблемы не представлял — о Сарове он знал все. Как, впрочем, и любой ветеран, успевший застать времена холодной войны. На мониторах, его и ее, висела карта Найтсбриджа с выделенной на ней одной, конкретной улицей и тремя зданиями на ней. Номер двенадцатый представлял собой мастерскую нескольких архитекторов; студии располагались внизу, старший партнер занимал верхний этаж. Номер четырнадцатый был сдан в аренду на сорок девять лет некоему Иосифу Шломо Гольдману, который и проживал в нем с семьей и обслугой. И, наконец, номер шестнадцатый находился в собственности некоего благотворительного фонда, помогавшего «дамам», оказавшимся в «нелегком положении». Проследив звонки по мобильному, сделанные из одного их этих зданий, Люси установила связь с Саровом и глухим лесом у реки Буг. Об этой реке он тоже знал много, как знал обо всем том, где прошла когда-то Красная Армия.