— Вы шутите, — ответил авиатор. — А я как раз уже давно собирался посетить Арарат и именно с той целью, о которой вы говорите.
— То есть поискать первый корабль прародителей?
— Почему же нет? Я твердо уверен, что ковчег существует и посейчас. А раз он существует, его можно найти, — убежденным тоном произнес летчик.
Поручика Д. знали за человека религиозного, притом начитанного в священном писании. Поэтому к его предложению взлететь на Арарат все отнеслись серьезно.
А он, между тем, продолжал говорить веско и авторитетно:
— По-видимому, после потопа, бывшего тысячи лет тому назад, климат Малой Азии стал резко меняться в сторону понижения температуры. Когда ковчег остановился на горе Арарат и семейство Ноя вышло из него, климат на горе был сносный. Теперь же мы видим, что вершина ее, как корона, сияет снегами. Думаю, что оставленный ковчег впоследствии обмерз, покрылся снегом. Мороз же сохраняет даже органические тела необыкновенно долго. Как только выберется хорошая погода, непременно взлечу осмотреть гору, и увидите — привезу вам обломок ковчега!
Летчик говорил совершенно серьезно; мысль о шутке с его стороны никому не могла прийти в голову.
Присутствующие принялись его отговаривать. Лететь зимой на гору с вечными снегами было чистейшим безумием. Но летчик оставался непреклонен.
— Полечу!
Арарат считается священным во всем крае. Армяне, турки и курды одинаково чтут его, как место, где по повелению Бога, остановился прародитель человеческого рода. Они твердо уверены, что ковчег Ноя сейчас находится на горе под вечными снегами, как уверены и в том, что видеть его можно только тем, на ком лежит милость Аллаха.
До ковчега, говорит местная легенда, смертному нельзя добраться. Восхождение на гору требует не менее трех суток. Следовательно, ночью путник должен отдыхать. А в это время неведомые духи, охраняющие ковчег, переносят его вниз, к подножию горы. И проснувшись, путник видит себя на том же месте, откуда он двинулся на гору. Один любознательный мулла решил во что бы то ни стало взобраться на Арарат с целью осмотреть священный корабль. Три раза поднимался он, благодаря настойчивости, до половины горы, — и все три раза, после сна, оказывался у того места, откуда начинал подъем. Он решился подняться в четвертый раз. Тогда в сонном видении явился ему Азраил, ангел смерти, и, грозно сверкнув очами, спросил: «Желаешь ли ты, сын земли, проникнуть в ложе спасения рода человеческого, охраняемое небесными силами? Ты увидишь его, но поплатишься за это жизнью!..» — «О, небесный посланник, — воскликнул испуганный мулла, падая ниц пред ангелом, — разреши мне лучше увидеть мою семью». — «Да будет по-твоему», — сказал Азраил. И отважный мулла проснулся дома на своей постели. Он вознес хвалу Аллаху, хранителю всего сущего, и подниматься на Арарат более не решался[14].
Однако, наш летчик не думал следовать его примеру. Твердое намерение лететь не покидало его.
В одно прекрасное утро, когда солнце, сияя на небесной лазури, отражалось на свежем снегу миллионами скачущих цветных огоньков, поручик Д. решился подняться. Слегка морозило. Аэроплан, выведенный из сарая, выделялся на белой скатерти, как допотопное чудовище.
Запорхал мотор, пчелой зажужжал пропеллер; аэроплан плавно отделился от земли и стрелой понесся в голубую высь, как бы поднимаясь по хрустальной горе.
Скоро он стал казаться величиной с ласточку, несущуюся к сияющим склонам сахарной головы Арарата. В полевые бинокли офицеры некоторое время различали не только аэроплан, но и фигуру авиатора.
Летчик обещал возвратиться через шесть часов, если все будет благополучно. Назначенный срок истек, а летчик не возвращался.
К вечеру, как на грех, разразилась метель. Снег, правда, теплый, крутился в воздухе столбами, в ушах выло.
Разложили костры, чтобы указать авиатору путь для спуска. Он не появлялся. Тогда капитан Кульчицкий не выдержал и, взяв с собою конный отряд, пустился отыскивать следы авиатора, не задумавшись перейти границу, чтобы подняться к подошве Арарата.
Отряд блуждал всю ночь. С полуночи буря утихла. Отряд немножко отдохнул, а с первыми проблесками зари уже стоял у подошвы горы.
Нашли широкую отлогость и стали по ней взбираться на каменные бока Арарата. Подъем через несколько часов сделался очень затруднителен. Следов летчика не отыскивалось.
Уже хотели возвращаться обратно, чтобы вовремя добраться до лагеря, как один из солдат обратил внимание на скалу странной формы, белевшую вдали, направо:
— Будто человек сидит с протянутой рукой!
Кульчицкий схватился за бинокль: на высокой, обрывистой скале висел аэроплан, полузанесенный снегом. Одно крыло выдавалось над пропастью и придавало ей странный вид человека с протянутой рукой.
С большими трудностями нескольким лицам удалось чуть не ползком пробраться к скале. Вот и аэроплан. Чернеется что-то! Авиатор сидел неподвижно, опустив голову на грудь. «Разбился? — подумали спасающие. — Нет».
Летчик мирно спал в своем аэроплане. Лицо его отражало усталость и страдание.
Когда его разбудили, он смотрел на окружающих ничего не понимающими глазами, словно вышел из другого мира. Он долго но мог уяснить себе, зачем он здесь находится и как попали сюда другие.
Наконец, как бы вспомнив что-то, сказал:
— Я сдержал свое обещание. Вот кусок дерева, из которого построен Ноев ковчег.
И пошарив у себя под сиденьем, он подал Кульчицкому небольшой обломок дерева, источенный червями. Кусок был тяжел, сероватого цвета с желтизной. Дерево слегка походило на дуб.
С любопытством взирали мы на каменное дерево. Рядовой Колесниченко потянулся в обломку. Хотел лучше рассмотреть, да поскользнулся и, взмахнув, выпустил обломок, чтобы схватиться за товарищей.
Кусок бесшумно свалился в стремнину.
— Что вы наделали?!.. — вскричал авиатор с отчаянием в голосе. — Его теперь не сыщешь.
— Где уж сыскать, — сокрушенно откликнулись солдаты.
Через несколько часов все были дома. Авиатор, опередивший отряд на своем ньюпоре, по прибытии тотчас же завалился спать.
На следующий день все ждали момента, когда летчик приступит в рассказу. И он не обманул этих ожиданий.
— Вылетел я при попутном юго-восточном ветре. Ветер был силен и порывист, аэроплан бросало из стороны в сторону; он клевал носом, и мне стоило большого труда его выровнять.
Когда вблизи оказалась снежная, искрящаяся под солнцем громада Арарата, мне пришлось употреблять все усилия, чтобы правильно маневрировать: в руках не было энергии, нужной для управления аппаратом; глаза смыкались. Я понял, что утомился, но сдаваться так скоро не хотел. Выпив глоток рому, почувствовал себя бодрее и стал подниматься ввысь, чтобы с высоты увидеть место, где остановился ковчег Ноя.
Ковчег ведь должен представлять солидную величину: длина 300 локтей, ширина 50 локтей, высота — 30. Такое сооружение, будь оно даже все под снегом, должно выдаться близ вершины.
Рассуждая так, я медленно кружил над Араратскими горами.
Сделав бесплодно десяток кругов, я был уже близок к отчаянию, как, решив еще раз пролететь над главной вершиной, заметил около большого утеса холм, казавшийся сверху большой рыбой. Я покружился над ним: очертания были симметричны. Мое сердце усиленно забилось.
Стал приземливаться, не спуская глаз с загадочного холма. Еще раз пролетел, низко-низко, чтобы видеть его форму. И мне показалось, что в одном месте его выпуклый бок обнажен и, вместо светлого ледяного покрова, виднеется темная впадина.
Тогда я выбрал площадку в спустился довольно благополучно. Солнце уже начинало заволакивать тучами. Я не обратил на это особого внимания, а, захватив топорик, быстрыми шагами направился к холму.
Твердый наст хрустел под ногами. Ветер шуршал по ледяной коре мелкими снежинками и бросал их в лицо. Бледный луч солнца из-за облака скользнул по холму и осветил в боку темную продолговатую впадину.