Вся минувшая жизнь промелькнула в моих мыслях быстро сменяющимися, но поразительно живыми образами. Так, говорят, бывает у человека перед смертью… Особенно ярко вспомнилось мне мое раннее детство, когда я, сын мелкого землевладельца далекой и малоизвестной в России горной страны, был еще маленьким мальчуганом. Я вспомнил старика-отца, мать, свои детские грезы… Я был ребенком очень мечтательным, князь, и фантазия моя уносила меня далеко за пределы нашего маленького домика и небольшой округи, составлявшей тогда весь мой мирок. Отец очень беспокоился по поводу моей мечтательности, которая казалась ему худым началом моей жизненной карьеры. Я помню, как часто его грустный взгляд останавливался на мне, когда я часами просиживал в своем детском креслице, отдаваясь своим детским грезам. Любимая моя мечта в то время был сказочный ковер-самолет, на котором я улетал в своих мыслях и носился над миром, рассматривая с высоты птичьего полета синие моря, дремучие леса, огромные зеленые равнины, роскошные, блестящие золотом и пестрыми красками, города и ослепительно желтые, дышащие жаром, как печь, пустыни. Не помню, из каких книг или рассказов я черпал материал для своей фантазии, но знаю, что в мечтах моих я летал и над полярными, покрытыми льдом и снегом краями и над вечнозелеными тропиками; мой ковер-самолет летал даже над звездами и давал мне возможность заглянуть на жизнь чужих далеких планет…
Все эти мечты снова, как молния, озарили мой мозг в те часы, когда я сидел теперь уже перед реальным, созданным мною «Ковром-самолетом», готовясь к первому полету на нем… Все это и многое другое еще промелькнуло и снова ушло в глубину моего сознания, и я уже думал о другом, — о тяжелых годах отрочества и юношества. Мне вспомнился весь долгий мой труд по созданию «Ковра-самолета» и вся поистине нечеловеческая энергия и сила желания, с которыми я шел к своей цели.
Теперь я у ее порога. Не скрою, князь, что я далеко не чужд был грезам о славе, которую считал справедливой наградой за свой труд. В мечтах моего зрелого возраста стремление к признанию людьми моего открытия играло роль большую, чем это позволяет в настоящее время трезвая мысль старика. Я помню момент острого, почти непреодолимого желания кинуться к людям, рассказать, закричать громко на весь мир о своем открытии. Впрочем, это желание, как и многие другие в те часы, быстро и бесследно тонули в других мыслях и желаниях. Я не могу перечислить все мои чувствования: это была горячка. То я мечтал быть владыкой мира, то смиренно довольствовался ролью первого слуги человечества, верным и преданным его проводником, который вывел бы его, наконец, на светлый путь из бесконечного плутания в мраке. О да! я немалого ждал, требовал от судьбы в то время… Впрочем, ни одно желание, ни одна мысль не удерживались сколько-нибудь долгое время в моем воспаленном мозгу…
Не знаю, право, сколько времени просидел бы я в этой горячке в своей крошечной комнатке на мансардах, посредине которой стоял мой «Ковер-самолет», если бы одна мысль вдруг не промелькнула в моем мозгу. С диким ужасом я вскочил на ноги: мне почему-то показалось, что у меня вдруг сейчас отнимут мое сокровище, не дав даже и один раз заглянуть туда! Я закричал каким-то чужим голосом и с отчаянием, не помня себя, кинулся к аппарату. Я вскочил на площадку и со всех сил потянул ручку рычага…
И вдруг все сразу исчезло…
Трудно передать словами странное впечатление этого всеобщего исчезновения. Оно не похоже ни на внезапное наступление мрака, ни на обморок. Я не чувствовал в себе самом никакой перемены, да и свет не исчез, собственно говоря, в том смысле, как мы привыкли это понимать: не было черно кругом; скорее, какая-то серая туманная пустота охватила меня… Исчезло все вокруг меня: не только предметы перестали быть видимыми, но умолкли разом все звуки, пропал тяжелый запах непроветренной и закуренной комнаты и даже ощущение веса тела и давление площадки аппарата на подошвы ног — и то прекратилось. Я как будто повис в воздухе, и даже не в воздухе, а в той серой пустоте, которая охватила меня. Я был, казалось, один но всем мире.
«Этот странный переход от жизни к абсолютной пустоте страшно сильно подействовал на меня. Все волнение, вся горячка разом прошли и чувства тихой бесконечной грусти и одиночества охватили меня.
И в нашем мире я был одинок, но разве это было такое одиночество, какое я испытывал здесь?! Так глубока была моя печаль, что мне не сразу даже пришло в голову, что загадка, так влекшая меня к себе всю жизнь, была уже, по- видимому, разрешена: я знал уже, что такое мир четвертого измерения; это была… абсолютная пустота! Но когда я, наконец, сообразил это, я просто не поверил такому разрешению вопроса. Этого не могло быть! Резким движением я обернулся, задев при этом рукой аппарат. Я не сообразил новых физических условий моего существования; от легкого прикосновения аппарат так и рванулся из-под моих ног, как птица, в пространство, точно какая-нибудь страшная сила метнула его. Я свободно повис в воздухе и едва успел удержать рукой «Ковер-самолет». Он повис в том самом положении, как я его поймал, боком наклоненный вперед, нарушая все общепринятые представления о центре тяжести и о точке опоры. В мире четырех измерений, по-видимому, не существовало даже и притяжения…