Уже известная порода людей упустить подобного не могла, но на их пути стояли «американские выскочки». Старос и здесь был требователен к подчиненным, он вышколил их так, что никто не рискнул бы прийти к нему на прием, не полистав последних зарубежных журналов. Журнальчики, конечно, технические, но, несомненно, тлетворные.
А дух его подельника Берга, дух американский торгашеский был просто непереносим. В свое время он предлагал наладить производство микроприемников, которые разработало ЛКБ и, пока никто еще в мире их еще не выпускал, продавать миллионами за рубеж. И считал, прохиндей, при том, что за идею, за изобретение, за организацию выпуска ему положен процент от прибыли. А это, если посчитать — миллионы долларов. Скажите — возможно ли такое, чтобы человек в СССР имел миллионы, так ведь каждый захочет стать богатым. Нет сомнения, что Берг притащит с собой в Зеленоград своих евреев, и уж тогда торгашеский дух все пронизает.
Правда, Колесников, зам Шокина, ущучил выскочек — он им же и впендюрил выпуск калькуляторов, сначала 10 штук в месяц, потом 100… И все это без малейшего намека на производственную базу. Зато потом вызывал в Москву, брал за чуб и возил носом по столу — где калькуляторы? Где план? Но гадить по крупному он боялся, понимал — кто может заступиться. Однако, по слухам самому заступнику недолго осталось заступаться. Надо было действовать решительно, но партийно-правительственный переворот уже начинал развиваться.
Неожиданно в Ленинград приезжает человек по фамилии Лукин. Он привез с собой приказ Шокина, в котором он, Лукин, назначается директором Центра.
Староса как бы не существовало, он вроде ничего не предлагал, не строил, не организовывал. Уже после стало известно, что инициатором этой интриги стал «цэковский» аппаратчик Сербин вкупе с «молодым» генсеком Брежневым. Немалую роль в этом сыграл и кое-кто из «бдительных» интриганов в Центре. Коллега Берга — Виктор Кукушкин — вспоминает одного из них — Игоря Букреева. Единственный раз в жизни Старос изменил своему принципу — взял на работу человека только потому, что у него был родственник в партийной номенклатуре. А тогда, в начале, пишет Кукушкин, Старос сразу так и не смог распознать «тот сорт людей, кто пер и лез в партхозноменклатуру, и эта цель для них оправдывала любые средства».
И Берг, и Старос решили, что пора подключить Хрущева. Они пишут ему письмо, в котором подтверждают, что министры и их присные оказались действительно жуликами и проходимцами-интриганами. Письмо решили отвезти сами. Его передали помощнику, поскольку самого Хрущева в Москве не было — он находился, в своем последнем отпуске — в Пицунде.
Помощник вскоре сообщил им, что Никита Сергеевич уже в курсе, через пару дней будет в Москве и надлежащим образом разберется с жульем. На радостях «американцы» пошли в ресторан, где распили бутылку коньяка и отменно пообедали. Даже собрались поехать в Зеленоград, чтобы посмотреть место для своих личных коттеджей — как истинным «буржуинам» им не хотелось жить в коммуналке с чуткими (в смысле слуха) соседями и стукачами. Но вдруг прочитали в газете с издевательским названием «Правда», что Хрущев снят со всех постов «по состоянию здоровья».
Растратчики
Они знали, что в СССР принято жаловаться, апеллируя к самим «верхам», и отправили письмо Брежневу. Но не знали, что в этой стране жалобы попадают тем, на кого жалуются. У Шокина же оказалось также их первое письмо — из сейфа Хрущева. Александр Иванович вызвал Староса в Москву и язвительно сказал: «Филипп Георгиевич, мне кажется, что вы вообразили себя основателем советской микроэлектроники. Партия создала ее, и чем скорее вы поймете это, тем будет лучше для вас». Однако, Старос понимал все как есть, а не как лицемерно советовал Шокин. Министр пришел в ярость, он топал ногами, брызгал слюной и обещал их посадить за решетку, как растратчиков многомиллионных средств. Однако, хитрый Устинов, который заранее почуял перемену обстановки и вовремя примкнул к Сербину, понимал, что новую разработку — УМ-2 для подводных лодок никто вместо них не доведет до конца. «Пусть пока работают в Ленинграде», — посоветовал он Шокину.
Расправу с «преступниками» отложили, но Старос решил уехать во Владивосток.