Дело доблести, чести и геройства
По мере того, как становилось всё очевиднее напрасность стараний научной опричнины, в ход стали пускать самые страшные и подлые «аргументы» — доносы. В СССР доносительством занималась значительная часть населения — соседи и родственники, рабочие и служащие, крестьяне и министры. Доносительство считалось «делом чести, доблести и геройства».
Сначала донос в ЦК поступил от Акулова. Он не постеснялся объявить уже покойных академиков Мандельштама и Папалекси шпионами в пользу германского генштаба, причислив заодно к их «шпионско-диверсионной группе» Иоффе, Капицу, Ландау, Ландсберга, Тамма и других.
Следом туда же поступает донос декана физфака МГУ, который сообщает, что «как и в биологии, среди советских физиков есть группа учёных, которые протаскивают у нас буржуазную идеологию». Фамилии всё те же.
Не удержался от доноса и Министр высшего образования Кафтанов. Он «информирует» Маленкова, что почти на полсотни человек будущего совещания имеет компромат. Так, у Иоффе, например, есть родственник за границей, он много лет жил в Германии, связан с немецкой фирмой Сименса. Капица — в прошлом «невозвращенец», а Ландау «сидел». У Тамма репрессированы родственники, а Френкель «выезжал в Америку, ездил в Германию».
Меры по этим доносам (а это были бы страшные меры — вплоть до уничтожения) должны последовать после окончания разгромного совещания. Интересно, что Кафтанов донёс и на «своих» — Иваненко и Акулова. Акулов ведь тоже учился в Германии, а его братьев сволокли на Лубянку. Иваненко имел неприятности с «органами» — они даже выслали его из Ленинграда. Их обоих также ожидал печальный конец, и Кафтанов не мог этого не знать.
По-видимому, Кафтанову надоели самые истеричные и крикливые «опричники» и постоянные хлопоты по поводу их воплей, тогда он решил заодно отделаться и от них — какому же чиновнику нужны лишние хлопоты?
А чтобы наверху видели, что организаторы «не спят и своевременно реагируют», ещё до начала совещания Маленкову доложили, что«…академик Иоффе освобождён от обязанности вице-президента АН СССР и директора Ленинградского физико-технического института. Академик Капица отстранён от руководства Институтом физических проблем и от работы на физико-техническом факультете МГУ». Отделались пока «малой кровью», настоящая кровь, вполне реальная, ожидалась вскорости…
Самая лживая газета
Но тут начались пробуксовки. Кафтанов, а вслед за ним и отдел науки ЦК признали, что совещание «плохо подготовлено». Сначала предлагалось перенести его на более поздние сроки, а потом разговоры об этом спектакле и вовсе затихли.
Обо всех этих сварах по своим каналам узнал всемогущий Берия. Он поинтересовался у Курчатова, насколько обоснованы обвинения в идеализме, и есть ли польза от теории относительности и квантовой механики.
Курчатов высказался в том смысле, что без этих теорий нельзя развивать атомную энергетику и многие основные направления в ней, в частности, ядерное оружие, используют в своих расчётах выводы этой новой физики. Берия был человеком прагматичным, и вывихи идеологов его не интересовали. Тем более, что в числе подвергнутых репрессиям ожидались «его люди», участвовавшие в строительстве водородной бомбы, — Тамм и Гинзбург.
Лаврентий Павлович отправился к Самому Мудрому и Самому Проницательному. Тот очень боялся разномыслия и свободы в среде интеллигенции, но атомной бомбы он боялся ещё больше, понимая, что один только её взрыв в окрестностях Кремля уничтожит и всю охрану, и всю Лубянку, да и его самого.
Он настолько панически боялся этого страшного конца, что немедленно дал команду — совещание отменить вообще. Но Коба не был бы лицемерным и двуличным Сталиным, если бы не оставил кое-какие погромные лазейки для опричнины.
Вскоре прокатилась волна печатных «разоблачений», где взахлёб ругали «академиков» — разносу подвергались их взгляды, статьи, учебники, монографии. Бумаги не жалели, бранных слов тоже.
Готовилась, похоже, новая волна репрессий, но к счастью, диктатора хватил удар, и окружавшая его политическая банда сделала всё, чтобы не допустить врачей к лечению этого чудовища.
Довольно-таки быстро значительная часть бдительнейших идеологов поменяла свои взгляды на прямо противоположные.
Новый министр высшего образования разогнал учёный совет физфака МГУ, уволил декана. На его место пришёл «человек» Курчатова— В. Фурсов. Выгнали, как уже говорилось, Акулова и других самых крикливых «пролетарских» физиков.