И не напрасно: Шарлотта вышла из-за стола отчасти из-за беспокойства о Кезии, которая ей нравилась, но гораздо больше заботясь об Эмили и о миссии Томаса. Если никто не попытается успокоить расстроенную гостью и удержать ее от истерики, то она может потерять над собой всякий контроль и повести себя с еще более разрушительными последствиями. Она ведь так сильно потрясена…
Наверху, у лестницы, миссис Питт увидела очень красивую девушку с золотистыми, словно мед, волосами и прекрасной фигурой. Сперва она решила, что это, видимо, горничная при гостиной, назначенная на эту должность благодаря своей красоте – и это отнюдь не было преувеличением. Однако на девушке не было чепчика, а кроме того, горничной из парадных комнат не полагалось быть наверху. Надо полагать, она состоит при какой-нибудь даме, подумала Шарлотта.
– Извините, – спросила она, – вы не знаете, где комната мисс Мойнихэн?
– Да, мэм, – с готовностью отвечала красавица. У нее было приятное лицо, но в ней чувствовалась какая-то серьезность, а в выражении глаз и складке рта была заметна почти печаль, словно она очень редко улыбалась. – Вторая дверь налево, за углом; надо пройти мимо вазы с плющом и… – Поколебавшись, она добавила: – Я вам покажу.
– Спасибо, – приняла ее предложение миссис Питт. – А вы не ее горничная, нет?
– Нет, мэм, я горничная миссис Гревилл.
И красавица пошла вперед, а Шарлотта – за ней.
– А вы не знаете, где горничная мисс Мойнихэн? – спросила она по дороге. – Хорошо бы заручиться ее помощью, ведь она, конечно, очень хорошо знает привычки своей хозяйки.
– Да, мэм, знаю. Она сейчас в прачечной, варит рис.
– Простите? – Ответ показался Шарлотте лишенным всякого смысла. – Вы хотите сказать – она в кухне?
– Нет, мэм, ей нужен рисовый отвар. – По лицу горничной миссис Гревилл скользнуло лукавое выражение; впрочем, она была вполне дружелюбной. – Рисовый отвар, мэм, нужен, чтобы постирать в нем муслин – тогда он станет попышнее. Но сначала надо его приготовить, и мы держим для этого рис в прачечной, потому что кухарка не позволяет нам отваривать его в кухне. По крайней мере, у нас дома повариха этого не разрешает.
– Да, конечно, – согласилась миссис Питт. – Понимаю. Благодарю вас.
Они как раз подошли к спальне Кезии. Теперь Шарлотта уже могла обойтись своими силами.
Она постучалась.
Ответа не было, но она почти и не ожидала его и уже решила, что делать дальше. Постучав еще раз, миссис Питт поступила так, как сделала бы на ее месте горничная – просто вошла и притворила за собой дверь.
Это была прекрасная комната, обитая ярким шелком, в пятнах желтого, как нарциссы, зеленовато-яблочного и местами голубого цвета. На столе красовалась ваза с белыми хризантемами и синими астрами и лежала груда газет. И тут Шарлотта вспомнила, что Кезия вроде бы так же сильно вовлечена в политические дела, как и Фергал, и, по крайней мере, столь же талантлива, как ее брат. Дело было только в том, что она женщина и не замужем: это мешало ей оказывать влияние на политику в полной мере.
Мисс Мойнихэн стояла перед высоким, длинным столом и глядела в сад. Она даже не уложила волосы в прическу, и они свободно рассыпались у нее по спине. Очевидно, Кезия намеренно отослала горничную прочь.
Когда Шарлотта вошла, она не повернулась посмотреть, кто это, хотя должна была слышать стук отворяемой двери, даже если не слышала звука шагов по мягкому ковру.
– Мисс Мойнихэн! – позвала незваная гостья.
Очень медленно Кезия повернулась. Лицо у нее опухло, а глаза покраснели. Она взглянула на Шарлотту немного удивленно и с некоторой неприязнью.
Миссис Питт ожидала этого – в конце концов, она вторглась сюда без разрешения.
– Мне надо с вами поговорить. – Шарлотта едва заметно улыбнулась.
Мисс Мойнихэн глядела на нее, словно не веря ушам своим. Тем не менее супруга полицейского храбро направилась к ней.
– Я не могла заставить себя спокойно завтракать, словно все в порядке. Вы, должно быть, чувствуете себя просто ужасно.
Кезия очень глубоко вздохнула. Видно было, как высоко поднялась и потом опала ее грудь. Лицо ее выражало смешанные чувства: злобу, безумное желание истерически расхохотаться и даже желание ударить кого-нибудь, только бы дать выход накопившейся ярости, гневному возмущению из-за беззастенчивой назойливости Шарлотты и ее, очевидно, абсолютного непонимания происходящего.
– Вы и понятия не имеете о том, что произошло, – хрипло ответила она.
– Нет, конечно, не имею, – согласилась миссис Питт.
На самом деле она очень даже понимала, что такое потрясение, неловкость и стыд. Разумеется, она бы поняла, если б мисс Мойнихэн просто рассердилась, но ей казался странным такой сильный взрыв ярости, который все еще душил эту женщину. Даже сейчас, когда она стояла перед Шарлоттой в своем прекрасном белом пеньюаре, отороченном кружевами, ее всю трясло.