Шесть дам двинулись через лужайку. Эмили с Кезией двигались первыми. Хозяйка попыталась завязать разговор, но очень скоро поняла, что ее спутница этого не желает, и вежливо замолчала.
Юдора выбрала себе в пару Джастину, и они шли, отставая на несколько шагов и представляя разительный констраст: миссис Гревилл – хорошо сложенная, с блеском в каштановых волосах и с гордо вскинутой головой, а мисс Беринг – очень худенькая, с черными, как вороново крыло, волосами, удивительно грациозная. Правда, когда она поворачивалась в профиль, сразу бросался в глаза ее необычный нос.
Шарлотте пришлось идти с Айоной. Ей не очень хотелось такого общества, но к этому обязывали правила приличия, а долг перед сестрой делал подобную компанию необходимостью, так что миссис Питт оставалось только желать большего знания деревьев и растений, чтобы было о чем поговорить. Она помнила предупреждения Эмили: не обсуждать политику, религию, разводы или картофель. Однако почти все приходящее ей на ум так или иначе неминуемо вело к запретным темам. Лучше уж было гулять в молчании, чем ограничиваться замечаниями о погоде!
Шарлотта видела, что Юдора разговаривает с Джастиной. Наверное, она расспрашивает девушку об их отношениях с Пирсом. Очевидно, жаждет узнать побольше о том, как завязалось их знакомство, и о его поведении. Интересно, почему сын ничего не рассказывал ей раньше?
Миссис Питт уже хотела что-то сказать об этой молодой парочке, но смолчала, вдруг подумав, что тема романтической любви теперь тоже может быть под запретом. Да и что можно сказать замужней женщине, застигнутой в постели с другим мужчиной не далее как сегодня утром? Об этом не найдешь совета ни в одной книжке правил хорошего тона! Очевидно, предполагается, что с благовоспитанными леди ничего подобного произойти не может. А если найдется среди них такая злосчастная или неосторожная, то все должны притвориться, что ничего не видели. Однако в данном случае увидевшая это дама закричала во все горло.
Когда они с Айоной достигли конца лужайки и вступили в аллею рододендронов, перед ними пролетела сорока.
– Вот чудеса! – воскликнула Шарлотта.
– Одна – к несчастью, – ответила ее спутница.
– Прошу прощения?..
– Это к несчастью – увидеть одну сороку, – пояснила миссис Макгинли. – Нужно обязательно увидеть пару или не видеть их вообще.
– Почему?
Вид у Айоны был таинственный.
– Ну, это просто…
Миссис Питт постаралась говорить очень вежливо и заинтересованно:
– К несчастью для кого? Так считают фермеры или орнитологи?
– Для нас. Это…
– Суеверие?
– Да, примета.
– Понимаю! Извините, как я сразу не догадалась… Я думала, что вы пошутили.
Айона Макгинли нахмурилась, но промолчала, и Шарлотта поняла, что она говорит совершенно серьезно. Возможно, эта женщина одновременно и христианкой является, и разделяет языческие предания кельтов. В ее поведении была какая-то романтическая бравада, безрассудство, очарованность, словно за внешним материальным, физическим миром ее взгляду был открыт еще какой-то другой, мистический. Наверное, именно это ее качество привлекало столь трезвомыслящего Фергала. Она должна была казаться ему средоточием волшебных видений, грез и мыслей, никогда не посещавших его голову. В каком-то смысле слова он черпал в ней обновление. Миссис Питт подумала также о том, что он может дать Айоне. Этот мужчина казался несколько твердокаменным. В нем чувствовался вызов. А может быть, миссис Макгинли в своем воображении наделила его качествами, которых в действительности не было?
Молчание становилось неловким, и Шарлотта мучительно подыскивала слова для беседы. Они вошли в лес, и миссис Питт обратила внимание на большое количество плодов на шиповнике.
– Грядет суровая зима, – ответила Айона и вдруг ослепительно улыбнулась. – Но это известная народная примета, не суеверие!
Шарлотта рассмеялась, и внезапно они обе почувствовали, что им стало легче друг с другом.
– Да, я тоже об этом слышала, но давно не видела шиповник и забыла об этой примете, – отозвалась миссис Питт.
– Да, и я тоже, – подтвердила миссис Макгинли, – но надеюсь, что примета не подтвердится.
Они шли под гладкими ветвями березы, которые шевелил ветер, а под ногами у них шуршала ржаво-золотистая палая листва.
– Здесь весной цветут колокольчики, – продолжала Шарлотта. – Они расцветают, прежде чем распускаются деревья.