Глава 2
Странное время
На рассвете всегда бывает немного грустно. Наверное, это накопившаяся за бессонную ночь усталость дает о себе знать. Да еще туман сгущается, незаметно затягивает низины, перекрывает непроницаемой белесой пеленой дорогу в город. Небольшая деревенька в паре километров от аэродрома уже почти утонула в белом молоке, только флюгера и крыша церкви светятся под первыми лучиками солнца.
Раннее утро. Ночные полеты завершены. Самолеты счастливчиков, которым сегодня довелось подняться в воздух, ровными рядами стоят на краю летного поля. Их даже в капониры оттащить не успели. Людей на аэродроме не видно: все давно спят. Не везет только дежурному офицеру, паре солдат из БАО, вынужденных коротать время на КП, да еще ребятам из роты аэродромной охраны.
Скучно и грустно в конце ночной смены. Даже восход солнца не доставляет особой радости. Ну, поднялось, ну, светает, и то добре.
Громко зевнув во весь рот, Владимир Ливанов потянулся, залпом допил холодный кофе из железной кружки и протянул руку к чернильнице. Пора бы закрывать смену.
Старший лейтенант обмакнул перо в чернила и хотел было расписаться в журнале дежурства, но в последний момент остановился. Спешка, говорят, хороша при ловле блох. Неприятности всегда происходят, когда их меньше всего ждешь. Вот как вчерашняя вылазка экстремистов. Нового нападения на аэродром Владимир не боялся. Если кто и попробует взломать периметр, так это будет не кадровая часть, не парашютисты, а местные повстанцы. Гражданские с пистолетами и обрезами, как вчерашние бандиты. Другое дело, происшествие надо будет зарегистрировать в журнале, и обязательно до закрытия дежурства. У нас с этим делом строго.
Вчера Ливанов случайно подслушал разговор особиста с помполитом. Обсуждали, как лучше будет на утреннем построении народ просвещать на предмет вчерашней перестрелки. По долетавшим до Владимира коротким, наполовину матерным фразам капитана Гайды он понял, что в налете участвовали штатские, горожане из Ла Буржа, местные подпольщики Сопротивления. Наши пристрелили пару полудурков, да еще двоих повязали. Интересное дело — вроде с французами не воюем, а они нас взорвать пытались. Такая вот гадость получается. Что дальше будет? Непонятно.
Как Владимир и предполагал, не стоило раньше времени закрывать смену. Не дали ему спокойно подремать на заре. Ничего чрезвычайного, никаких тревог или происшествий. Всё проще и неприятнее — на КП ни свет ни заря заявился помполит собственной персоной. Не спалось ему, видимо.
Старший политрук Абрамов, с одной стороны, мужик нормальный, с пониманием, не выеживается перед подчиненными, с другой же стороны — слишком он серьезно к своей работе относится. Не умеет Дмитрий Сергеевич вести политическое воспитание, подготовку личного состава и тому подобное словоблудие спокойно, без излишнего рвения. Любит он отыскать к каждому человеку подход, залезть в душу.
А Ливанов такие вещи не выносил. Всё, что от меня требуется, выполняю, службу несу, если что и нарушаю, так незаметно, а чтоб наизнанку перед помполитом или еще кем выворачиваться… Увольте. Не ваше дело. Моя душа — огороженная территория, частная собственность с пулеметными вышками над колючкой.
Войдя в комнату дежурного, Абрамов вежливо поздоровался, махнул рукой вытянувшимся солдатам, дескать, без формальностей, и плюхнулся на свободный стул.
— Не спится, товарищ майор? — участливо поинтересовался Ливанов. Старлей пятой точкой чувствовал, что вежливыми фразами сегодня не обойтись, в такое время просто так по аэродрому не бродят.
— Уснешь тут, обложили со всех сторон. Не продохнуть.
Ливанов неопределенно кашлянул в ответ и отвернулся к окну. На разговор он не напрашивался, спокойно выжидал, когда помполит начнет первым. Абрамов же выдерживал паузу, разглядывая висевший на стене график учебных полетов. От политрука тянуло терпким запахом хорошего табака, поэтому самому хотелось курить. Интересно, угостит или нет? Нет, надежды на комиссарский табачок оказались тщетными, а самому лезть за папиросами на дежурстве без разрешения старшего по званию не хотелось.