Вид Черепанов имел вполне безумный, но в сознании его кипела бурная аналитическая работа. Сначала он боролся с мыслью о том, что несносный ревнивец может найти его в любой точке города: он знает место службы жертвы, ничто ему не помешает пронюхать и место жительства — способен и там подстеречь. Маньяк Матвеев казался фельетонисту существом всемогущим и вездесущим. Он нисколько бы не удивился, если бы инженер неожиданно попался бы ему навстречу.
Тысячи вариантов спасения проносились в воспаленном уме Фалалея, но ни одно укрытие не представлялось надежным и безопасным.
На набережной Невы фельетонист несколько сбавил бег и оглянулся. Не обнаружив за спиной погони, он немного отдышался. В лицо и грудь его бил острый, как нож, ветер, снежные комья залепляли слезящиеся глаза, сбивали дыханье. Наконец он догадался надеть шубу, спустился по деревянным сходням на невский лед и двинулся сквозь метель к другому берегу, держась подальше от санной колеи.
Через десяток-другой шагов движение пришлось ускорить, — на голове фельетониста по-прежнему не было шапки, а на ногах носков. Фалалей несколько раз спотыкался и падал, но вновь поднимался и продолжал бег.
Споткнувшись в очередной раз поблизости от вожделенного берега, Фалалей свалился. Он чертыхнулся, побарахтался в снегу, с трудом поднялся. Препятствие, притормозившее его стремительный бег, показалось ему странным — слишком мягким, что ли? Прищурившись, фельетонист вгляделся в белый бугор. Он не верил своим глазам. Бугор шевелился!
Отпрянув на всякий случай назад, Фалалей не мог оторвать взгляда с колышущегося бугра, а тот вдруг застонал. Отступив еще немного, Фалалей с удивлением наблюдал, как бугор постепенно превращался в согбенную человеческую фигуру. После нескольких неудачных попыток неизвестный встал на ноги и, видимо, разглядев сквозь летящий снег смутную фигуру, еле слышно пробормотал:
— Помогите! Прошу вас.
Фалалей едва не потерял сознания от ужаса.
— Самсон! Это ты?
— Я, — залепленный снегом с головы до ног стажер журнала «Флирт» с трудом шевелил распухшими губами.
— Как ты сюда попал?
— А где я?
— На льду валяешься, на Неве. Если б не я, замерз бы к чертовой матери. Ты пьян?
— Не знаю.
— Как ты здесь очутился?
— Не помню.
Фалалей подошел к другу и, приобняв его, поволок несчастного к берегу. Выбравшись на набережную, они двинулись к ближайшему фонарю.
Любопытство, разумеется, распирало фельетониста, заметно приободрившегося рядом с другом, но сейчас было не того, чтобы выпытывать историю самсоновских похождений. Морозец все ощутимей впивался в голые пятки фельетониста.
— Пистолет у тебя с собой? — с надеждой спросил Фалалей, увлекая понурого Шалопаева за собой.
— Ни пистолета, ни денег, ни документов, — промямлил Самсон.
— Ну, ничего, выберемся, — Фалалей крякнул. — И не в такие переделки попадали.
— А куда мы идем?
— В церковь, — ответил неунывающий флиртовец, — самое безопасное место. Убийцам и насильникам вход в храм заказан. Слава Богу, в православной стране живем! Не посмеют безобразничать в святом месте.
В голосе фельетониста слышалась уверенность, даже злость. Самсону же было все равно, куда тащит его за собой наставник, мысль его металась между смутными воспоминаниями о драке на Гагаринском буяне и такими же смутными воспоминаниями о загадочной беседе с господином Либидом в редакции журнала «Флирт». Но язык стажера еле шевелился, и каждый шаг вызывал боль. Здорово его побили. А как в число грузчиков попал загримированный Лиркин? Неужели музыкальный обозреватель «Флирта» следил за ним?
Церковь, куда приволок его Фалалей, была старая, деревянная, для бедных людишек… Стояла она на пустыре, скрытая за заборами и кустами, у калитки маячили фигурки согбенных, увечных и хворых. Они даже рук не протягивали за милостыней по такому морозу, сидели безмолвно, укутавшись в тряпье, у колен их валялись пустые драные шапки.
Фалалей быстро миновал сирых и направился в обход церкви — к ее служебной двери. Кажется, он бывал здесь не раз и дорожку знал хорошо. Самсон едва поспевал за ним.
По-хозяйски Фалалей дернул за ручку, деревянная дверь скрипнула, и стажер оказался втолкнутым в узкое полутемное пространство — студеный коридорчик, заставленный сундучками, мешками и ведрами. За спиной стажера заскрипела прикрытая Фалалеем дверь. Черепанов потопотал ногами, оббивая снег, и властно кивнул другу. Журналисты прошли вперед, свернули налево, открыли еще одну дверь и попали в теплую комнатушку. В углу, возле печки, возился молодой служитель.