— Господин Тернов, позвольте доложить…
Следователь и не заметил, как на пороге возник письмоводитель, он вообще забыл о его существовании. Что и немудрено — все поручения потеряли всяческий смысл. Никаких очных ставок провести не получится!
— Господин Тернов, господин Тернов, — не сдержался и передразнил бедного служаку следователь. — Что вы все юлите да глаза прячете? Никаких докладов слушать не желаю! Шагом марш сюда!
Письмоводитель, заметно струхнувший, двинулся, однако, от дверей к начальнику.
— Что все это значит? Почему я должен отпустить на свободу задержанного? Вы что-то знаете? — негодовал тот.
— Нет, ваше высокоблагородие, впервые об этом слышу.
— Вы лжете! — следователь топнул ногой. — Вы что-то от меня скрываете. По вашему лицу вижу! Признавайтесь, что происходит за моей спиной?!
— Я ничего не знаю!
— Тогда объясните мне, кто сообщил князю Семихолмскому, что нами задержан этот жирный флиртовец?
Письмоводитель, повидавший на своем веку многих начальников и уже успевший изучить новенького, понял, что не на шутку разгневанный Тернов нуждается в подсказке. А так как Лапочкин отсутствовал, приходилось брать удар на себя. Старый служака пожевал губами, тяжело вздохнул.
— У меня появилась версия, — осторожно завел он, — но вы будете сердиться, если я выскажу ее…
— Почему это, черт побери, я буду сердиться? — возмутился Тернов. — За кого вы меня принимаете? Я что — сатрап какой-нибудь? Или мои либеральные убеждения вам не известны?
— Так-то оно так, — промямлил письмоводитель, — но норов у вас горячий, боюсь гнева вашего…
— Хватит, дорогой Хрисанф Тихоныч, не мотайте душу, говорите, — Павел Миронович в порыве либерализма даже положил дружески руку на плечо подчиненного. — Обещаю сосчитать до ста, прежде чем слово молвлю в ответ.
Письмоводитель еще раз вздохнул и покаянным тоном начал:
— Видите ли, господин следователь, вчера в ваше отсутствие задержанный выпросил у вашего помощника Лапочкина писчую бумагу. Как и господин Лапочкин, я рассчитывал, что мы уже сегодня получим признательные показания. Но когда я уходил, встретил надзирателя Баранова, он похвастался: мол, господин Сыромясов на бумаге рисует модели женских платьев, а один такой рисунок даже подарил ему для супруги. Я-то решил, профессиональная привычка в задержанном говорит, либо спасается, мерзавец, после грехопадения от потери рассудка. Каюсь, не придал сему факту большого значения. А сегодня утром у меня появилось подозрение.
— Утром? — Тернов отстранился от подчиненного и обвел его ледяным взором. — И вы весь день молчали? Что за подозрения?
Письмоводитель помялся, отвел глаза.
— Да ведь вы все сами знаете. Вы супруге-то господина Сыромясова не сообщили об аресте ее мужа. А его любовница принесла только брюки для своего Мишутки. Откуда ж появились другие одежды и деликатесы? Кто их с утра пораньше и весь день посылал арестованному?
— Кто? — недоуменно повторил Тернов.
— Вот это и есть главное подозрение, — хихикнул письмоводитель. — Кто мог знать, что он сидит в нашей камере? Кто присылал арестованному пиджак, галстук, дорогой одеколон, штиблеты, клубничное мороженое и сигары? Причем, заметьте, не в одной посылке, а в нескольких?
Тернов в полном недоумении смотрел на письмо-водителя. Потом очнулся.
— А при чем здесь князь Семихолмский?
— Ни при чем, — уверенно заявил письмоводитель. — И господин Сыромясов вовсе не потерял рассудок от переживаний по поводу случившегося. Преступник хладнокровно задумал и осуществил на наших глазах — прямо в пекле правосудия! — хитроумную операцию.
— Вы меня пугаете, друг мой, — упавшим голосом прошептал деморализованный Павел Миронович.
— Ничего страшного, ничего страшного, — заторопился верный Тихоныч, — все невинно и в рамках закона. Господин Сыромясов на листах писчей бумаги рисовал модели парижских мод и соблазнял ими наших служащих. Дело выглядело примерно так: надзиратель Баранов похвастался полученным рисунком перед сослуживцами — курьерами, дежурными офицерами, агентами, канцеляристами, экспертами. Те рассказали вечером своим женам, какая у них под боком сидит звезда, и жены их пожелали тоже получить модели парижских платьев из рук самого Дона Элегантеса! Да и подружкам рассказали. Вы, Павел Миронович, человек неженатый, — хитро прищурился старик, — не знаете еще, как жены мужьями крутят. За рисуночки для супружиц наших сослуживцев задержанный получил плату необходимыми ему вещами.