— Ясно.
— А если ясно, идем туда, куда идем, и никаких разговоров. — Фалалей приосанился и оглядел дверь, перед которой они стояли. — Сарай сараем это ателье. Ну, с Богом?
Он открыл дверь, и флиртовцы очутились в огромном помещении, напоминавшем то ли бывшую конюшню, то ли склад: обшитые досками стены, под высоченным потолком бревенчатые стропила с перекинутыми через них веревками, дощатый пол. Помещение было скудно освещено у входа, а вдали, в правом углу, сияло множество электрических лампочек. Там, около деревянного каркаса с занавесами из белого и темно-синего коленкора, трудились художники. Они ползали по полу, натягивая разрисованный холст на подрамники. Несколько декораций уже стояли вертикально. Издалека они выглядели как боярские палаты: расписан цветами и диковинными птицами пузатые колонны, низкие узорчатые своды, в искусственной стене — оконца, деленные пополам витыми колонками.
Ближе к флиртовцам, над столом, освещенным настольной лампой без абажура, склонились несколько портных — они колдовали над отрезами плотного сатина, прикладывая к ним мишуру, обрезки сутажа, атласных ленточек.
Откуда-то справа вынырнул лощеный господин с нафабренными усами и с интересом оглядел посетителей в рясах.
— Чем могу служить, честные отцы? — спросил он и, достав портмоне, вынул из него купюру, которую немедленно отправил в прорезь кружки для пожертвований. Кружку держал у груди Фалалей.
— Благодарствуйте, — поклонился очнувшийся лже-иерей, — мы бы хотели повидать господина Дранкова.
— Увы, господин Дранков уже отбыл на отдых, съемочный день закончился. После полуночи прибудет, на ночную съемку. А зачем вам мэтр?
— Говорят, он собирается снимать фильму из русской истории, — медленно проговорил фельетонист, — а наша история без благословения церкви православной никогда не обходилась.
— Вы желаете отслужить молебен за успех богоугодного дела?
— Молебен? Да, это можно обсудить, но мне хотелось бы самолично услышать от господина Дранкова, что в фильме католики не будут играть православных героев.
— В этом я могу побожиться, — ответил снисходительно усач.
— А главная героиня? — не отступал Фалалей, — разве актриса на эту роль не из Парижа привезена? Разве она не католичка?
Самсон с восхищением смотрел на своего наставника: как искусно он вел разговор, как точно вошел в роль! При слове «католичка» Фалалей размашисто перекрестился, и Самсон последовал его примеру.
— С актрисой все в порядке, — любезный усач, казалось, стремился развеять последние подозрения гостя. — Хоть она и побывала в Париже, но самая что ни на есть православная.
— А не впала ли она в ересь? — забеспокоился Фалалей. — Не прельстилась ли французским соблазном?
Усач с недоумением уставился на церковнослужителя.
— Вы хотите лично побеседовать с актрисой? — спросил изумленный служитель синема, — а разве ваш сан не возбраняет…
— Наш сан богоугодных намерений не возбраняет, — оборвал усача фельетонист. — Где она?
— Приди вы чуть-чуть пораньше, застали бы ее здесь, а теперь вам придется ехать за город, в гостиницу «Парадиз», в Сестрорецком курорте. Впрочем, есть шанс застать нашу звезду в столице. Возможно, она приняла приглашение на ужин от своего поклонника.
— Кто такой?
— Человек вполне достойный, и самое главное — наш, православный. Известный писатель и журналист Гаврила Мурин.
Флиртовцы с минуту смотрели на усача, затем встретились взглядами.
— Православный Синод не допустит надругательства над святынями, — грозно возвестил Фалалей, перекрестил отшатнувшегося в недоумении усача, развернулся на сто восемьдесят градусов и рванул из ателье Дранкова.
Самсон не отставал от него ни на шаг.
Хотя в сараеобразном ателье и было прохладно, но все же значительно теплее, чем за его пределами: во всяком случае, не летел метельный снег, спирающий дыханье в зобу. Журналисты, поперхнувшись ледяным воздухом, плотно сомкнули рты и бросились под ближайшую арку. Найдя место, где не слишком дуло, они остановились.
— Я его убью! — воскликнул с жаром Фалалей, потрясая жертвенной кружкой. — Я давно уже заметил, что он чинит мне препятствия! Вот тебе, Самсоша, еще один яркий пример. Ему было сказано — заниматься спортивным чемпионатом, а он где шныряет? Знает, собака, что я о конкурсе красавиц должен писать, и умыкнул Жозефинку. Вот ответь мне — зачем ему она?
— Ну, может, у них интимные отношения, — нерешительно предположил Самсон, дождавшись, когда отойдет прохожий, возжаждавший опустить в кружку денежку.