Следователь уселся в сани и велел везти себя на Рогатку. Забившись под полость, он смежил веки, и вскоре погрузился в дрему. И очнулся лишь когда его перестало болтать на снежных ухабах. Он открыл глаза.
— Почему стоим? — спросил Тернов извозчика, который через плечо смотрел на седока.
— Так ведь приехали, ваше высокоблагородие. Вот она Рогатка и есть.
— Ну, тогда вези меня к дому таксидермиста Медведева, — вспомнил цель своей поездки Тернов.
— Куда-куда?
— В дом таксидермиста Медведева, — раздельно повторил Тернов.
— Не знаю таких на Рогатке.
— А каких Медведевых знаешь? Много ли их здесь?
— Чего не ведаю, того не ведаю. А Медведевых знаю трех. Один — мусорщик, тот дальше всех отсюда живет, на Выборгской. Другой — сын чиновницы, мошенник с Рождественской. А третий — работяга, нехристь. Чучела изготовляет. Живых существ подобия.
Тернов встрепенулся.
— А этот, чучельщик, далеко? Может, он и есть таксидермист?
— Слово какое-то нехорошее, ваше высокоблагородие. Гошка Медведев — человек тихий, хотя и руки у него по локоть в крови. Живет вон в том доме, видите? — приличный дом, да и баба медведевская справная, хозяйство у нее ладное.
— Хорошо, — сказал после краткой паузы Тернов, — ты меня подожди. Я мигом вернусь.
Павел Миронович скатился с саней и по хрусткому снегу двинулся вдоль заборов к домику, который указал ему извозчик. Возле заветной калитки следователь встал и прислушался. Во дворе забрехала собака. По лаю казалось, что это здоровенный пес, но из темноты вынырнула неказистая коротконогая собачонка. Тернов пнул ногой запертую калитку, и собачонка залилась еще более злобно. На пороге дома появилась баба с керосиновой лампой в руке.
— Кого надо?
— Хозяина твоего, Гошу, — крикнул Тернов.
Баба отозвала собачонку, подошла к калитке, вгляделась в позднего незнакомца.
— Зачем?
— Следственное управление, — важно ответил Тернов.
Баба отперла задвижку и молча пропустила посетителя во двор. Через минуту Тернов стоял посреди просторной, жарко натопленной горницы, устланной чистыми домоткаными половиками. Вид горница имела необычный: на лавке вдоль стены лежали аккуратные кучки ваты, пакли, соломы, чуть поодаль, такими же аккуратными кучками, — полоски бумаги, веревки, нитки, заостренная пережженная проволока, горстка булавок с крючками. Над этим богатством возвышалось чучело зайца. На полу у лавки в ряд выстроились диковинные деревянные болванки. На сундуке под образами — еще одно чучело: белоснежный лебедь с причудливо изогнутой шеей.
Мужичина в чистой толстовке, с молочно-белым лбом и черной растительностью на голове и лице, поднялся с табурета у стола. В руках он держал лисью голову.
— Вы будете Георгий Медведев? Я следователь Казанской части. Тернов Павел Миронович.
— Желаете чучельце?
— Нет, уж, увольте, — отшатнулся Павел Миронович. — А ты вот что мне скажи, братец: знаешь ли ты господина Сыромясова?
— Никак нет, господин следователь.
— А посетители сегодня у тебя были?
— Да вот в аккурат перед вами заезжала троица, — ответил с достоинством Гоша. — Солидные клиенты, уехали в огорчении. Хотели купить у меня партию чучел. А тут шаром покати. Все готовые распродал, а новых еще не соорудил. Да если б и были, то господам они ни к чему. Обычные чучела им не годились. Они хотели что-нибудь парное — двух лебедей, или двух медведей. Или хотя бы двух тигров. А где я им тигров возьму?
— А как они себя вели? Смирно?
— Да не баловали. Только вопросами изводили. Один, серьезный, в сапогах, тот все пытал: нет ли у меня заготовок для чучел? Ну, там, голов еще не обработанных или шкур? Готовы были и невыделанные шкуры купить. Но только парные. А у меня и шкур нет, вот одна только лисья. Да реставрации требует.
— А скажи… Никаких странностей в их поведении ты не заметил? Что они говорили?
— Странностей-то не заметил. Разве что тот, в галошах, пытался эту вот лисью морду к своему лицу приладить. Баловался. А так ничего зазорного. А говорили они: мол, последняя их надежда — аквариум.
— Какой еще аквариум? — Павел Миронович в недоумении воззрился на Гошу.
— Да я не любопытный, что слышал, то и повторяю.
Тернов, испытывая истинное наслаждение от со знания того, что он на верном пути, задал еще один осторожный вопрос.
— А раньше эти люди к тебе приходили?
— Никак нет, у меня на лица память отменная.
— А какое последнее чучело ты продал?