— А он здесь был? — вскинулся Платонов.
— Был да сплыл, шут гороховый, — не стал углубляться в подробности Мурыч. — Ну, говорите, что надо.
Флиртовцы, перебивая друг друга, принялись о чем-то толковать, но репортер ничего не понял. Кроме того, что спасти их может аквариум.
Потеряв всякое терпение, Мурыч заявил, что у него нет времени их выслушивать, ему надо в гимнастический зал, материал еще не набран — а завтра уже чемпионат!
Флиртовцы толпой двинулись к спортивному залу. Пеструю и шумную компанию провожал взглядом трудолюбивый дворник. Он даже остановился, оперся на лопату, и, осуждающе качал головой. Не нравились ему праздношатающиеся компании, бродящие в такой поздний час по городу! Порядочные люди, радеющие о службе, уже ко сну отходят. А эти — все шалопутничают. И господина Мурина, солидного человека, тоже втянули в гульбу.
Размышления дворника прервал окрик возницы.
— Тпру! Стой, проклятая. Приехали, ваше высокоблагородие.
Из саней, откинув меховую полость, вышел молодой, но важный господин. Он внимательно оглядел улицу, затем поманил рукой дворника.
— Ты меня знаешь?
— Никак нет, барин.
— Следователь Казанской части Тернов.
— Рад служить, ваше превосходительство!
— Господин Мурин в этом доме проживает?
— Так точно, в этом.
— А дома ли он сейчас?
— Никак нет, изволил отбыть. Вместе с компанией.
— Куда же они отправились?
— Не могу знать, не посвящен.
— Ну, хотя бы предположения имеются?
Дворник задумался. Он не очень вслушивался в многоголосую болтовню приятелей господина Мурина — да и вслушиваться было бесполезно. Галдели они все разом и слова слипались в бессмысленную липкую кашу. Лишь иногда словцо-другое вылезало понятное. Дворник прокашлялся, пригнулся в почтительном поклоне к уху важной персоны.
— Были встревожены очень, говорили: спасет их только какой-то аквариум.
Тернов на минуту задумался.
— Молодец, служивый. Такие, как ты, — надежа правосудия. Знаю я этот «Аквариум» — ресторан. А если выражаться точнее — притон для возмутительного разврата.
Глава 21
— Нет, мне решительно не нравится гостиница «Бомбей», — заявила миссис Смит Льву Милеевичу Лапочкину, — порядки там неправильные. А персонал — бестолочи беспросветные, все — начиная от коридорного и заканчивая хозяином.
Лапочкин, скрючившийся под суконной полостью на неудобном сиденье санок, не ощущая исколотых метельной крупчаткой щек, встрепенулся. Он уже довольно долго выслушивал душевные излияния своей властной спутницы. Но мысль пожилой дамы совершала такие немыслимые кульбиты, что, устав следить за извилистыми ходами женской логики, он незаметно для себя принялся размышлять о своих проблемах. Неугомонная бабушка доктора Ватсона остановила его дознавательский поиск в самом интересном месте. И теперь оставалось надеяться только на то, что Павел Миронович Тернов не упустит драгоценное время, не станет прохлаждаться в объятиях своей Лялечки, вместо того чтобы идти по горячему следу. Старый дознаватель изыскивал средства, чтобы как можно скорее избавиться от — что греха таить! — приятной миссии опекать даму. Дарья Эдуардовна Лапочкину нравилась. Рядом с ней он чувствовал себя моложе и энергичней. Но упоминание о месте преступления вернуло его к действительности. На очередном ухабе санки тряхнуло, соседка теснее прильнула к его боку, и, повернув голову, Лапочкин в сумраке узрел ее горящие возмущением глаза.
— Вы слышите меня, мистер Лапочкин?
— Так точно, дорогая Дарья Эдуардовна. Чем вас на этот раз разгневали наши петербургские порядки?
— Порядков петербургских никаких не существует, — язвительно ответила миссис Смит, — вот я сегодня сколько раз просила привести в порядок смежный номер, сколько раз напоминала: вставьте разбитые стекла. Завтра, я уверена, Джоник будет со мной. И что же? Обслуга занималась совсем другим номером, а там все стекла оконные в порядке.
— О чем вы говорите, Дарья Эдуардовна?
Лапочкин из-под насупленных бровей озирал проносящиеся мимо сумрачные городские улицы, фасады домов, оживляемые светом в окнах, и завидовал нормальным людям, коротающим зимний вечер в тепле и уюте. И какого черта миссис Смит устремилась в магазин индийского чая за тридевять земель?
— О номере, что недалеко от моего. Столпились возле него, бестолочи, рассуждают. Почему дверь отперта? Почему вещей постояльца не видно? Пропал человек. Ну и что? Каждый свободный гражданин имеет право на неприкосновенность частной жизни. А эти дураки полицию вызвали: у меня нюх, даже в гражданском платье узнаю полицейского. Он и спрашивал: когда видели постояльца в последний раз? Безобразие!