Старушка решительно взяла Лапочкина под руку и повлекла его к саням, дожидавшимся беспокойных седоков. Уже угнездившись под полостью, Дарья Эдуардовна самодовольно резюмировала:
— Ну, что вы скажете? Мы на верном пути! Велите ехать в Сестрорецк!
Лапочкин с трудом сдержался от возражений, уже готовых сорваться с его уст. Он подумал даже не о том, что придется едва ли не в полночь врываться в индийский госпиталь Раджи-Бабая. И даже не о том, что далекое путешествие будет стоить бешеных денег: рублем или двумя здесь не обойдешься. Главное, что он не сможет быстро вернуться в следственное управление и продолжить охоту за злоумышленниками из «Бомбея». А справится ли без него с «бомбейскими» чудовищами Тернов?
Тяжело вздохнув, Лапочкин отдал команду безропотному вознице и попытался отвлечься от душившего гнева. Он припоминал, где и когда он встречал имя Раджи-Бабая. Сомнений в существовании такого человека у него не было: кажется, какая-то декадентская газетка или журнал сообщали о новом непревзойденном целителе, якобы он привез тайну вечной молодости, основанную на сакральных индийских учениях. Но вот где он разместил свой госпиталь? Адрес Лапочкин, конечно же, не запомнил. Он был уверен, что за громким названием скрывается очередной шарлатан, использующий падких на экзотику дамочек.
— Дорогой Лев Милеевич, — услышал он голос спутницы, — вы, мой друг, видимо, совершенно замерзли. Предлагаю согреться.
Дарья Эдуардовна к изумлению Лапочкина достала из муфты фляжку и протянула ее спутнику.
— Коньяк? — поинтересовался сыщик.
— Совершенно верно, — Дарья Эдуардовна счастливо улыбнулась, — это мой подарок вам за верную службу и истинно джентльменское отношение к даме.
Лев Милеевич приоткрыл от изумления рот, но поблагодарить не успел, потому что спутница его опустила глаза, вынула из муфты фляжечку поменьше, ловко открутила крышку и поднесла к губам.
После двух глотков согревающего напитка состояние дознавателя значительно улучшилось. Даже мысль его заработала веселее. Он снова верил, что миссис Смит сегодня обязательно найдет своего внука. Если молодой человек находится инкогнито в Петербурге, то британская военная разведка и должна была прислать сюда каких-нибудь шарлатанов с предписанием собирать информацию из уст простодушных российских пациентов. И, разумеется, рядом с этим кладезем информации должен появиться Джоник! О внуке миссис Смит Лапочкин уже думал с родственной нежностью.
Саму миссис Смит переполняла вера в скорую встречу с внуком. В течение долгого путешествия она рассказала Лапочкину множество мелких подробностей из жизни легендарного доктора. Правда, большая часть их относилась к тому времени, когда мальчик ходил в коротких штанишках. В результате Лапочкин стал представлять себе доктора Ватсона в виде громадного малыша в матросском костюмчике, который левой рукой удушал шипящую кобру, а правой прикладывал к груди мертвой твари стетоскоп, прислушиваясь к угасающему сердцебиению.
В конце концов оба задремали, расслабленные качкой, коньяком, унылыми сугробами обочь темной дороги, и очнулись только, когда сани остановились. Они стояли возле известной гостиницы Сестрорецкого курорта. Летом это было самое популярное место у петербуржцев, желающих и развлечься, и отдохнуть, и заодно поправить здоровье.
— Приехали, — объявил возница, увидев недоуменные, заспанные лица пассажиров, — здесь ваш Бабай и живет. Кажинный день к нему народ вожу. И плату беру в двойном размере.
Лапочкин, помогая бабушке доктора Ватсона выбраться из саней, метнул гневный взгляд на нахала, но от слов воздержался из-за присутствия дамы.
Он уже полез было в карман за портмоне, однако миссис Смит приняла другое решение.
— Ты, голубчик, стой здесь и жди, — распорядилась она, — а то вообще ничего не получишь. Повезешь меня обратно, когда скажу. Иначе будешь иметь дело с короной Британской империи.
Возница от диковинных угроз захлопал глазами. Но соображал он медленно и достойного отпора дать старухе не успел. А ведь мог бы ответить, что чхать он хотел на Британскую империю! Служит он подданным Российской!
А миссис Смит увлекла помощника дознавателя к ярко освещенному подъезду.
Любезный швейцар открыл перед ними двери, и они попали в вестибюль гостиницы, в сказочное царство тепла, пальм и рододендронов. Несмотря на позднее время, в холле было многолюдно, и публика сплошь порядочная. Едва Лапочкин и его спутница освободились от заснеженной верхней одежды, скинув ее на руки швейцару, едва Дарья Эдуардовна, не без кокетства глядя в зеркало, подправила бесформенную шляпку, расстаться с которой она не пожелала, едва Лев Милеевич пригладил жидкую шевелюру, как к ним подошел подтянутый, безупречно одетый господин.