Лапочкин встал, втянул голову в плечи и закусил губу, в мозгу его вихрем пронеслись фантастические картины эротического порядка. Однако решительная бабушка доктора Ватсона поднялась, и, взяв сыщика под руку, стремительно двинулась из зала.
Морозный ветер слегка остудил пылающие лоб и щеки Льва Милеевича, приготовившегося к сокрушительному позору в постели миссис Смит, но судьба оказалась милостива к нему, и минут через пять сыщик даже обрадовался: вместо любовного испытания Дарья Эдуардовна уготовила ему посещение конкурса красоты. Милая Дарья Эдуардовна! Не о грехе и разврате помышляла она, а о своем внуке Джонике!
Хоть столичные газеты и кричали на всех полосах о предстоящем конкурсе, хоть и отводили внушительные площади на сплетни и домыслы вокруг состязания, но если быть точным, то следовало бы писать об обычном благотворительном бале-маскараде, который давали в пользу детского дома трудолюбия Невского общества пособия бедным. В рамках бала проводился и так называемый конкурс на звание королевы красоты.
Удостоверение Лапочкина, пригрозившего вдобавок распорядителю бала карой за помехи дознанию, позволило ему и его спутнице беспрепятственно проникнуть в Благородное собрание. Им вручили программки с номерными купонами, на плечи Лапочкину накинули какой-то голубой плащ, подбитый белым кроликом, предлагали еще и заячьи уши, но от них Лапочкин гордо отказался. Дарья Эдуардовна в черном платье с кружевами и черной кружевной мантилье, закрепленной на накладных буклях черепашьим гребнем, выглядела достаточно благородно, распорядитель бала предложил ей только черную полумаску с блестками, на длинной ручке из бамбука.
Одно из фойе Благородного собрания превратилось в волшебный уголок: всюду легкие беседки-однодневки, составленные из расписной фанеры. Столбцы и арочные проемы миленьких беседок были обвиты искусственными гирляндами экзотических цветов: белых, розовых, голубых, темно-зелеными лианами, виноградными лозами, отягощенными конусообразными кистями янтарных плодов. А внутри беседок располагались прелестные пейзанки — блестящие балетные дивы Императорских театров любезно приняли на себя продажу программ, серпантина и конфетти, цветов, шампанского и еще какой-то мишуры.
В концертном зале только что закончилась сцена из оперы «Аида», и теперь публика высыпала на лестницы, разбрелась по многочисленным фойе, зальцам, гостиным. Миссис Смит уверенно передвигалась в толпе воздушных созданий, закутанных в нежнейшие шелка, тюли, крепдешины, кружева. Оные создания были в масках и без масок, но каждая имела при себе кавалера, а оберегали дам и господа военные в мундирах, и штатские во фраках, и множество непонятных существ мужского пола, выходцев из всех эпох или из совсем уж безумных снов.
Дарья Эдуардовна бесцеремонно разглядывала молодых мужчин. Как пояснила она на пути сюда, Джоник мог в целях конспирации и перекрасить волосы. Мог стать брюнетом, например. Индийская басма на английскую рыжину ложится превосходно.
Лапочкин покорно кивал и стрелял глазами по сторонам. Не привык он убивать время на таких балах! Его спутница узрела в одном зальчике фонтан, окруженный декорациями зимнего пейзажа, и поспешила туда. В углу, около избушки, из окна которой приветливо сверкали огоньки, играл струнный квартет зайчиков. В отличие от Лапочкина, музыканты не постеснялись нацепить на макушки заячьи уши, которые забавно колыхались от малейших взмахов смычка. Среди стволов настоящих елок, покрытых искусственным налетом снега, стояли слушатели. За одной из елок, маленькой, пушистой, — Лапочкин углядел музыкального обозревателя журнала «Флирт» Леонида Лиркина в римской тоге, с лавровым венком на рыжих волосах. Притулившись к колонне, замаскированной под разлапистую ель, он со страдальческим выражением лица внимал виолончельным завываниям.
Не обнаружив среди елок Джоника, Дарья Эдуардовна потянула своего спутника дальше, куда-то в мрачный ад, где со стен и сводов на них взирали страшные чудовища с громадными красными глазами, в которых еще и вспыхивал огонь. В этой комнате были расставлены ломберные столы, и за одним из них Лапочкин заметил репортера Мурина из «Флирта», вырядившегося звездочетом. Джоника там не было.
В самом дальнем зале играл оркестр, и под его веселую музыку кружились живописные пары. Среди танцующих Лапочкин узрел и Самсона Шалопаева в цивильном фраке, обнимающего весьма интересную дамочку лет тридцати, в костюме средневековой девы, розовом с зеленым, голову ее венчал длинный, остроконечный колпак с приколотой к нему белой газовой вуалью. Вид юнец имел самый счастливый.