По ночам стояла непроглядная темень, тучи ползли буквально над самой землей. В воздухе никаких боев не было, все события разворачивались на земле. Снова единственная дорога, по которой доставлялось снабжение, была перерезана, и наши измотанные боями войска испытывали нехватку буквально всего. Однако они все равно пытались выполнить задачу, которая явно превышала человеческие возможности. Внезапно температура упала ниже 40 градусов, и начало замерзать смазочное масло. В результате все пулеметы вышли из строя. Кое-кто говорит, что русские точно так же страдали от морозов, однако они специально готовились к такой погоде и имели специальные масла. Нам не хватало оборудования и запасных частей, что еще больше сокращало число исправных самолетов, которое и так было невелико из-за страшных холодов. Снабжение поступало к нам буквально по каплям. Местные жители утверждали, что подобных морозов не было последние 20 или даже 30 лет. Битва с холодом оказалась более тяжелой, чем битва с врагом. Советы не могли и мечтать о более ценном союзнике. Наши танкисты жаловались, что танковые башни перестали вращаться, примерзнув к корпусу. Мы оставались в Калинине несколько дней и постоянно находились в воздухе. Вскоре мы знали каждую норку вокруг города. Линия фронта опять передвинулась и теперь проходила в нескольких километрах от нашего аэродрома. Поэтому мы вернулись на нашу базу в Старице, куда должны были прибыть еще раньше. Отсюда мы продолжали полеты, в основном в район Осташкова. Потом нам приказали перебазироваться в Горстово возле Руссы примерно в 80 километрах от Москвы.
Наши дивизии, переброшенные сюда, продолжали наступать вдоль шоссе через Можайск на Москву. Наши танковые авангарды вошли в Звенигород и Истру примерно в 10 километрах от русской столицы. Еще несколько подразделений сумели продвинуться еще дальше на восток и даже переправились через Волго-Балтийский канал, создав два плацдарма севернее Москвы. Один из плацдармов находился в Дмитрове.
Наступил декабрь, и термометр показывал 40–50 градусов ниже нуля. Сильнейшие метели, низкие тучи и плотный зенитный огонь — в таких «приятных» условиях мы летали. Лейтенант Клаус, прекраснейший летчик и один из немногих уцелевших ветеранов, был убит шальным снарядом русского танка. Именно ужасная погода была в это время нашим главным врагом, она же стала спасителем Москвы. Русский солдат сражался отчаянно, но без помощи этого союзника он не смог бы остановить победоносное наступление наших войск, ведь он тоже страдал от морозов и метелей. Даже свежие сибирские дивизии, брошенные в бой, не смогли переломить ход битвы. Только холод сокрушил германские армии. Поезда практически остановились, на фронт не поступали ни подкрепления, ни припасы. Не удавалось даже эвакуировать раненых. Мы исчерпали свои силы до последнего предела. Нам не хватало даже самого необходимого. Транспорт встал, мы не получали ни бензина, ни боеприпасов. Грузовики стояли вдоль занесенных снегом дорог. Единственным средством передвижения остались сани, запряженные лошадями. Трагические сцены отступления повторялись ещё чаще и чаще. У нас осталось очень мало самолетов. При подобных температурах моторы долго не выдерживали. Если раньше мы сражались, чтобы поддержать наступление нашей пехоты, то теперь нам приходилось сдерживать наступление Советов.