"Ты будешь...ты...ты... - выбирает старший. - И я...я...я..." напрашиваются мелкие. Наконец-то - в пылу дележки, обид, горьких слез и телячьей радости - команды сформированы, разбежались по полусухим лужайкам, заиграли... Крики, споры, боевой азарт - это уж как водиться! Какая же игра без политики? Какая политика без оголтелого сепаратизма? Теребиловские соперничают против гробовозниковских. А которые посередке?! А если с другой улицы?!. Всем же жуть хочется! Вот те, бабушка, и лапта...
...Позавчера Женька искупался. Не от жары спасался кромешной, по нужде в воду полез. Кому рассказать - не поверит. Как-то стихийно все произошло... Дылды теребиловские - втроем на одного: сопатку разбили, юшку пустили... А все волейбол раискин! Няня Раиска -- ой и молодец же! -- привезла Женьке из Ангарска этот чудо-мяч, волейбол, желтый, как пасхальное яйцо! Единственный на все село. Предмет зависти и раздора. Дылды Романковы раз попросили поиграть, два... А мама Нина всерьез возмутилась:
-- Что это повадились?.. Хоть бы скинулись пацану на кино... Не давай, Женя, больше.
Скинулись раз, и еще скинулись. Потом за полуметровый корень солодки, жирный как паленый свинячий хвост, выторговали. А вчера ресурсы исчерпались. Тогда и надавали по сопатке... "В колхозе, -- говорят,-- все должно быть общее, ну а мячи -- особенно...".
Женька и сам чувствовал ужасную неловкость за навязанные мамой Ниной коммерческие отношения с пацанами. Не по-людски это. Не по- братски...
Только брали бы в игру...
А они и брали, пробовали, но щуплый Женька играл, как глист: извивался много, а толку мало. Потерпели игру -- другую, да и перешли на вышеупомянутую коммерцию. А закончилось все самосудом и последующей катастрофой...
С разбитым носом и с мячом, успевшим испытать человеческую жестокость, и любовно обтираемый клетчатой рубашкой, Женька убежал на свой любимый мысок, в излучине Мужалиного яра.
Уже сошел лед. Грязно-синяя вода, студеная по-апрельски, наводнила русло Осинки и бесцеремонно выпирала из берегов. Цепляясь за плакучие ивняки, потопляя прибрежные пни, река бессовестно шарилась по прибрежной серебряной траве.
Женька отмыл окровавленный нос, пожулькал рукав рубашки и... обомлел. Раискин подарок скатывался с мыска. Тут же, обласканный водой, оказался в сажени от берега. Ну что это сегодня за козни!.. За какие грехи?!
Обомлевший пацан без секунды промедления упал в реку с мыска. И затарабанил руками по воде, пытаясь достать, доплыть, дотянуться до мяча... Но холоднокровная река плавно закручивала желтый поплавок и увлекала на главную струю. И - поплыл! Женька развернулся к берегу. И погрузился с головой в воду, ощутив дно, выскочил как пробка...
Наглотавшийся холодной воды, ошалевший от испуга и обиды, пацан выполз на мысок, и долго откашливался. Когда сквозь слезы, он различил среди равнодушной воды любимый, драгоценный, раискин подарок, уплывающий в зыбкой волне навстречу неведомым безжалостным далям -- сердце оборвалось. Лучше бы утонуть! Сдохнуть! Проклятая вода!.. Пропащая-пропащая жизнь!.. Женька попинал воду, рыдая и негодуя. И, совсем уже обессилив, поплелся домой, забыв на берегу свою мокрую клетчатую рубашку.
На следующий день, с утра, когда нужно было исправлять двойку по географии и писать диктант по русскому языку, Женька Шкаратин до полудня искал свой мяч. Нарываясь на собак и гусей, он пробежал по задам, по всем огородам, перелезая плетни, заплоты и изгороди вдоль берега полноводной реки, обшарил и противоположный берег, переплыв на тонущем плотике полую воду. Безрезультатно! Проверил Левин и Никитин заездки, заливчики под горой, заросли камыша вдоль всей Рытвины. Пополудни вышел на берег Губы...
Где-то там, напротив Ильинки, или еще дальше, в неведомых широтах, о которых Женька, со своей двойкой по географии, не имел ни малейшего представления, в лучах заходящего солнца, наверное, беззаботно красовался этот поразительно круглый, юркий и навсегда утраченный раискин подарок, волейбол из Ангарска. Единственный на все село, а может быть и на всю округу...Больно утрачивать дорогое да бесценное.
-- Же-е-ка!.. Же-е-нь!.. -- канючил у ворот Женькиного дома школьный дружок Ленька Савин. -- Ты дома? Чё скажу- то... А Жека?.. --И. помолчав мгновение, снова гундел: -- Ну, Же-е-ка...
-- Чё базлаешь? -- Женька спустился с крыши, где ночевал под ворохом старых тулупов и фуфаек.-- Ну говори, чё хотел?!.
-- Ну ты дрыхнешь... девки все ворота обоссат...
-- Все?
-- Да не злись. Я по делу... Ты за забор держись, не то упадешь... -- Ленька явно не спешил с новостями, но одна из них распирала его своей ошарашивающей силой. И Ленька смаковал момент, подготавливаясь сразить ею друга.
-- Говори, не то получишь...
-- Ой-ой-ой...От кого это?.. Заморыш, а туда же!
-- Лень, ты капканы не ставь... Пришел -- говори... Ты мне старинку принес? Давай...
-- Не-а. Не нашел еще... Я... больше принес... Сущий клад.
-- И чё это? Где? Тут?.. -- Женька обхватил друга и стал хлопать его по пузу, по бокам, по шее. -- Тут... тут... тут?..
Они схватили в охапку друг друга. Завязалась борьба. Каждый пыжился уронить противника и засесть верхом...
На шум из ворот выскочила бдительная мама Нина. И с криком "Ах вы петухи... щипанные!" растащила пацанов.
-- Ленька!.. ты что тут озоруешь? Напал на слабого и коронуешься... Вот я тебя выдеру.
-- Ма... да не лезь ты... -- задыхаясь цедил Женька -- мы же понарошку... Чё ты выскочила?!.
-- Какой... понарошку! Он тебе чуть мослы не загнул, гаденыш этакий...
-- Тё... Нина... так я же вам новость принес!
-- Какую - такую новость? Про космос опять... Дак нам не к чему.
-- Не-а. Про мячик ваш! -- Ленька выпалил свою новость, как ядро из пушки. И ждал -- когда взорвется.
-- Про мя- чик... наш, -- обомлела мама Нина.
-- Ты нашел его? -- Спросил Женька, внезапно вспыхнув спичкой среди мрака.
-- На-а-шел. Не я. Тетя Нина, они его покрасили!
--... как покрасили?
-- ... чем ... покрасили? Кто -они?
-- да-да, покрасили... белилами! Он еще лучше стал... Новехонький! Только вымазался весь...
-- Да кто... кто нашел-то? -- Мама Нина стряхивала с Леньки невидимые пылинки.
-- Дак кто?.. Известно... кто... Хамушины...
-- А ну-ка... веди-ка... меня! -- Нина, отряхивая руки о передник прытко пошла впереди пацанов. -- Ишь, что удумали: покрасить кожу! Безотцовщину обижать! Ну я вам... покрашу рожи...
Пацаны отстали. Они замедлили шаг и совсем остановились в переулке, за два дома до хамушинской усадьбы.
-- Ты зачем ей сказал!.. Зря. Сейчас драка будет...
-- Дак я ж тебе хотел...
-- Хотел он...
-- А чё она заводная, как лесопилка?..
-- Иди теперь сам... выручай.
-- А ты?
Женька молчал. Эта волейбольная драма за последнюю неделю взвинтила его. И уже было успокоился. А этот... друг называется... снова нашел...Теперь мамка ввяжется в душещипательные распри, защищая не Женьку, а свое оскорбленное чувство. Дело может дойти и до драки. И тогда Женька, как это бывало не раз, и сам не утерпит, кинется на обидчиков мамы Нина и будет до крови защищать свою правду, мамку и собственное униженное достоинство...
-- Пойдем вместе? Мамке твоей попадет от Хамушихи... -- и они припустились на Гробовозную улицу.
-- Толька! Васька! Генка! -- Кричала мама Нина, перекрикивая собачий лай. -- Где мячик? А ну-ка немедля... ко мне! -- Во дворе шарахнулись гуси, раскрылатившись с перепугу, влетая на поленницу и в сенник... -- Покрасили! Значитца!.. -- Вопила разбушевавшаяся мамка.