Есть особенная красота в тяжелом физическом труде -- красота осознанной необходимости. Скорее, это философская категория. И не зря каждый год второкурсники, после курса общей философии, проходят здесь производственную практику. Освежает, знаете ли, мыслительный процесс, наполняет его научно-практическим мировоззрением.
К первому перерыву студенты были в мыле, но не пали духам. Хлопали друг друга по спинам и взашей, сбивая опилки и стрессовую атмосферу.
-- Чё, Шкалик, натянул кепку? Это тебе не у Зинки в пуговочках ковыряться?
-- А ты чё, бугай что-ли? А ну покажи ручки?
-- А ручки-то вот они...
--Дрож-жат!..
-- А у Волжанина , ты глянь, волосы седые... из носа... Посед-дел человек!..
-- Дак док-то нас всех сегодня поседеет.
-- Не ссы, Омелькин. Родина тебя не забудет.
-А ей это надо? Я думаю, братцы, это не практика, а прием такой... методический. Курс молодого трудяги. Чтобы жизнь медом не казалась. Помните, мы на первом -вагоны разгружали? У меня ноги ватные два дня были. А после сегодняшней... потогонки ?..
Во-о! Точно, пацаны. Это же потогонная система... мистера Тейлора! Только - в сэсээр. Баб жалко.
-Заныли, зануды...
-Тебе бы, Волжанин, бурлаком где устроиться...
-...на Ангаре.
-- Парни, предлагаю дать деру. Кто за?!. - неожиданно заявил Шкалик.
Все замолчали. Это был вызов. Окровенная провокация. И следующее слово должно стать довеском на чаше весов. Весы колебались, все молчали. В проеме Дока неожиданно появился голубь -- среди ночи -- и загулькал.
-- Чего это он? Не спит.
-- Бдит!
-- Это же вестник богов, братцы! Зовет нас за собой, -переиначил свой вызов Шкалик.
-- Зовут орлы. Или буревестники...- философски заметил Волжанин.
-- Соколы...
-- А голубь -- символ мира.
-- .. мол, мирно продолжайте рыть себе могилу.
-- Ну ты, б..., не каркай... Ты, Женька, не ссы и не каркай, понял?
-- А ты, Рыбный, не воняй. Ты -- не жила. К полночи из тебя весь вонизм выйдет, и ты по-другому запоешь.
-- Кто -- я ?!.
-- Шкалик, кончай нагнетать! -- серьезно закипел Волжанин. Остальные тоже обрушились на Шкалика, и в шутку, и всерьез.
Голубь внезапно сорвался из небесного проема и спланировал к навесу, где дневная смена обычно поедала свой "тормозок", курила, "забивала козла". Сейчас здесь было пусто и темно. Хотя хлебное крошево среди окурков можно сбирать.
-- А, проголодался, проглот!..
-- Он, как Федя Корякин, по ночам под стрехой жует.
-- У Феди диабет, а ты что делаешь по ночам под стрехой?..
-- ... с Катюшкой Сидоровой? А-а-а?..
-- ... да под одеялом?!. А ну посмотри, у тебя шерсть есть на правой ладошке?..
-- Да пошли вы в пень дырявый...
-- Ха-ха-ха!..
Загрохотал всей мощью лесопильный цех. Вспорхнул в испуге голубь. Контингент занял свои места. Пошло-поехало.
Шкалик однако, не сразу встал к конвейеру. Он долго переобувал сапоги, натягивал верхонки. Первая, подхваченная им, плаха внезапно уперлась в ограждение, напряглась и с треском лопнула. Ее обломленную часть бросило на Женьку Шкаратина, точно огромную руку, отвешивающую пощечину. .Женька упал на конвейер и его тут же сбросило на пол...
В шуме лесопилки никто не слышал треска и хлопка, и никто ничего не понял в первое мгновение. Первым завопил и замахал руками Волжанин. Крановщица удивительно быстро выключила конвейер.
Мгновение, или целую вечность, продолжалось оцепенение. Конвейер встал. Шкалик лежал.. Остальные не могли пошевелиться...
-Человека убило! - закричал кто-то из темноты.
- ...не мог пригнутся, - укоризненно- растерянно произнес Волжанин, - что делать -то?
-Тащить его надо ...куда-то. Где тут врачи есть?
- Какие тут врачи, дурень, в час ночи...
- Не стоять же тут до утра?...
- Давайте искусственное дыхание делать...как учили.
- Ну и как это?
-Рот в рот... кажется.
-Ну что стоите -то? Надо же что-то делать!... - Рыбный, точно параноик с приступом диареи, запрыгал на месте, потрясая воздух растопыренными ладонями.
- Надо посмотреть...зеркальце бы... Может, живой?- Федя Корякин первым приходил в себя. Он подошел и наклонился к лежащему навзничь Шкалику, попытался заглянуть ему в лицо. Рыбный подошел следом. Вдвоем они осторожно приподняли тело, не решаясь перевернуть его. Остальные сгрудились вокруг.
-Парни, надо нести его на дорогу! Может, кто поедет...- предложил Омелькин.
Из темноты вбежала женщина, в начале смены объяснявшая студентам технологический процесс. Она, как сумасшедшая, трясла головой и тихо бормотала:" ...ой, убило, убило, ой-ёй, убило человека... ой, боже ты мой...".
Внезапно в слабо-фиолетовом свете цеха разлился ярко-розовый оттенок извне, а может быть, голубовато-бирюзовый отсвет лунного неба смешался со светом фар въехавшего на территорию лесовоза, а может быть, произошло что-то еще невероятно роковое, окрасившее растерянную группу людей бледным хвойно-зеленым колоритом. Был ли это минутный массовый психоз, космическое явление, или иное, необъяснимое и даже не принятое всерьез, а только что-то произошло. Не Вирус ли зелененький разлился в драматической атмосфере? Под стрехой снова объявился давешний голубь, "вестник богов", затмивший небесный проем, и дружелюбно загулькавший свою голубиную песню.
- Братцы!.. Там машина... - судорожно выговорил Омелькин и первым кинулся на улицу. Остальные, не раздумывая, устремились за ним. Осталась только стонущая, или скулящая женщина. Она словно ничего не замечала и не чувствовала, кроме чужой беды и боли...
Борька Цывкин долго недоумевал и негодовал перед ажиотажной группой студентов, пока из темноты, как с того света, на него не вышла чернявенькая приемщица Анечка. "Человека убило..." - тихо сказала она Борьке. И Цывкин мгновенно все понял.
Он круто развернул лесовоз, едва не захлестнув хлыстами и студентов, и Анечку, бросил
машину и побежал в цех. Совсем бесцеремонно он схватил Шкалика на руки и бегом устремился обратно...
На трассе Цывкин гнал так, как никогда не ездил с лесом. Анечка, тихо стонала, придерживая голову Шкалика на своих руках. Волжанин, примостившийся рядом, пытался объяснить дорогу до травмопункта.
- Ты, парень... как тебя?... возьми водку в бардачке... Нашел?.. Там она! Открой и потри ему виски... Да не мне! Ему...- Цывкин всматривался в несущуюся навстречу ночь. - Еще губы смочи... Ну чего ты пальцем ?!. Плесни на губы!
Внезапно Шкалик закашлялся и зашевелился. "Жи-фой!" - с каким-то идиотским акцентом выкрикнул Волжанин.
-А как же! - весело подтвердил Цывкин - Водка свое дело знает. Ничего, сынок, жить будешь... - с азартом говорил Цывкин, не подозревая о точности сказанного слова.