— Семифутовый тебе под киль, потаскуха! — тихо прошипел себе под нос Игорь, — Хэв а гуд фак![32] Не забудь потом мужу «болгарку»[33] подарить, чтоб он рога спилил. Бабы! Тьфу, блядь! — он снова плюнул себе под ноги.
Лавочка напротив вновь опустела. На ней почему-то никто долго в этот вечер не задерживался.
— Мистика, — сказал Игорь.
— Ты о чём?
— Да скамейка напротив весь вечер пустует, а народу в сквере не так чтобы мало, — процедил сквозь зубы Игорь.
Он сидел, сгорбившись, положив подбородок на кулаки. Пива больше не хотелось, да и курить тоже. Похоже, недолгое пребывание по соседству с Марго, которая так напоминала ему Ларису, вновь выбило его из колеи.
«А что если Лорка сейчас тоже строит глазки какому-нибудь молодому смуглому египтянину? — с отвращением подумал он. — Или вовсю отплясывает горизонтальную ламбаду с престарелым седым шведом в его номере?»
От таких мыслей Игоря чуть не вырвало.
«Ревность?! Это что-то новенькое, — продолжал он скрипеть мозгами. — Не, Лорка не такая, это уж больше по Алькиной части. Да и тоже не факт. Что я её в шлюхи-то записал, в конце концов. Ну флиртует она направо и налево — это да. Так, молодёжные понты, не более. И почему у меня ревность взыграла, с какой стати? Ещё ж совсем недавно готов был с Лариской расстаться. Вот так, просто, на раз-два, словно и не прожили вместе четыре долгих года.»
— Всё дело в рекламе, — голос Юрия вырвал его из плена мерзких размышлений.
— Ты о чём, Юрец?
— Ты спросил, почему скамейка напротив всё время пустует, так?
— Ну… — промычал Игорь, уже забыв и про скамейку, и про свой дурацкий вопрос.
— А ты иди, сам на ней посиди, — предложил Юрий.
— Да ну на хрен. — отмахнулся от него Игорь, — Ты будешь ржать, но я подумал, что это ты всех с этой лавки своим биополем выдавливаешь. Марго эта дольше всех продержалась. За это она ночью, походу, получит большой волосатый приз, хе-хе! Ох, бедный её супруг. Хотя, может, он ещё хлеще.
— Нет, ржать не буду, — всё тем же равнодушно-бесцветным голосом ответил Юрий, — кто ржёт, того в стойло ставят.
— Ладно, Юр, прости, как всегда чушь сморозил. Биополе, блин. — сказал Игорь и встал, слегка пошатываясь.
— А ты знаешь, я походу в дрова. Мистер Гиннес, что ж Вы со мной сотворили!
Юрий посмотрел на него снизу вверх, не то чтобы равнодушно, но во всяком случае без осуждения. Сам он выглядел трезвым как стёклышко. Но он и не пил, как Игорь, одну за одной.
— Пойду-ка я посс… посмотрю на звёзды. Юрец, ты пойдёшь? Или давай по очереди, а то впадлу свой хлам таскать взад-вперёд, — он указал на свёрнутый пиджак и сумку с ноутбуком.
— Не нуждаюсь, — снова произнёс эту странную фразу Юрий, — На звёзды насмотрелся как никто другой.
— Так ты в астрономах теперь чалишься? — сфокусировал на нём пьяный взгляд Игорь, — Сколько ж у тебя профессий, мил человек?
— В астронавтах, блин! — передразнил его Юрий, абсолютно беззлобно, — Иди сюда. Сядь, — приказал он Игорю. Тот подчинился.
Юрий подсел к нему поближе, и ни слова не говоря, приложил к его вискам свои шарики.
Игорь в одно короткое мгновенье почувствовал нарастающий неприятный свист в голове, как будто запускался исполинских размеров жёсткий диск компьютера. В следующий момент, когда свист стал совсем нестерпимым, в глазах у Игоря вспыхнул яркий свет тысячи фотовспышек. И наступила гробовая тишина.
Через секунду Игорь открыл глаза и уставился на Юрия. Слух тоже довольно быстро восстановился, и теперь снова отчётливо слышался шумовой фон вечернего города.
— Ты совсем, блядь, офонарел?! Ты мне по мозгам электрошоком прислал что ли, мудило?! — орал Игорь не своим голосом.
— Нет, — невозмутимо ответил Юрий, — всего-навсего стабилизировал мозговые волны, ну и так, по мелочи. Через минуту всё пройдёт. Зато ты теперь трезв, как младенец. Да и вообще алкоголь тебя больше не возьмёт, можешь выпить хоть цистерну спирта.
— Я тогда кишки спалю нахрен, — проворчал Игорь трогая виски, — А правда, как будто и не пил. Да и вообще как-то в голове прояснилось. Уже забыл что такое бывает.
— Вот видишь, — по своему обыкновению печально произнёс Юрий, — а ты меня матом обложил на весь сквер. Впрочем, пустяк, можешь даже не извиняться. Не нуждаюсь.