Бутылки сдал в огромную металлическую будку, расположенную во дворе гастронома, где меня тут же попытались ограбить. Подошли двое моих «коллег», только более грязных и вонючих, и попытались схватить за руки в тот момент, когда я прятал честно заработанные купюры в карман брюк. Когда я вскинул глаза навстречу движению в мою сторону, то чуть не заорал от отвращения и отскочил на пару торопливых, неловких шагов — ко мне тянулась раздувшаяся, черная от грязи рука с гнойным свищем.
— Деньги давай, чушок! — на другой стороне руки находилась круглая, чумазая рожа с, залитыми белым гноем, глазами.
Нога, обутая в тесный сапог автоматически поднялась и ударило в левое колено любителя чужих денег, тот хрюкнул и завалился рожей в асфальт. Второй БОМЖ, худой, но такой-же грязный, в драку не полез, а бросился поднимать своего товарища, что-то бормоча в мой адрес. А не стал дожидаться, когда поднимут агрессивного урода, а двинулся в сторону железной дороги, о чей близости сигнализировали гулкие гудки электровозов.
— Деньги есть? — мой коллега по сбору вторсырья, пока не гнилой, но уже сильно зачуханный, что в сопровождении существа, которого я определил, как особу женского пола, подошедший к скамейке, в соседнем от вокзала дворе, на которой я отдыхал, не стал терять время на взаимные расшаркивания: — Пошли, очистителя возьмем на троих, потом Танька на клык возьмет.
— Иди на х… — жизнь показала, что сбор бутылок в моем исполнении не является гарантией сытого существования, чем я был очень расстроен, пытаясь насытится небольшим жареным пирожком с картошкой. Денег оставалось еще на пару самых дешевых пирожков, я же наивно рассчитывал на что-то большее.
Кавалер, поняв, что спонсировать их вечеринку я не планирую, молча ухватил свою вонючую спутницу и двинулся в сторону вокзала.
Второй раз я увидел их, когда небо уже налилось чернотой, а в окнах старого, сталинского ампира, дома зажглись притязательным, теплым светом, электрические лампочки.
Где-то бормотал телевизор, играла музыка, и усатый проказник Якубович требовал от кого-то назвать слово, когда во двор шагнули три темные тени.
Танькин кавалер оказался упорным и опытным промоутером, за неполный час нашел любителя нетрадиционной любви, который приобрел для компании пластиковую баклажку сладкой «омывайки».
Рынок наконец повернулся лицом к местным БОМЖам — днем я видел в разных концах площади имени Основателя два «жигуленка», из багажников которых бойкие молодые люди торговали стеклоочистителем приятного, голубого цвета.
Врать не буду, автолюбителей среди покупателей я не видел, но вот бродяги — это средство брали весьма активно, дегустируя ее тут-же, не отходя от кассы. Жидкость, кроме приятного цвета, имела стойкий, сладкий запах, так что Привокзальная площадь, визитная карточка нашего города, встречала гостей столицы Западной Сибири густым приятным ароматом.
Бросив на меня победный взгляд, Танькин кавалер решительно двинулся в мою сторону, демонстративно устроив свою parti на соседней от меня скамейке.
Ссохшаяся в ожидании угощения, Татьяна, ловко откупорила литровую пластиковую емкость и припала к ней черными губами, жадно всасывая в себя содержимое. С неодобрением смотрящий на разгулявшуюся девицу, организатор вечеринки, в какой-то момент вырвал у дамы сосуд, и, элегантно обтерев горлышко засаленным рукавом плаща, протянул емкость спонсору — невысокому мужику, одетому в кирзовые сапоги, потертые, светло-голубые джинсы и свитер-самовяз.
Мужик не стал кобенится, сделал пару длинных глотков, после чего великодушно вернул бутыль организатору, сам же закурил, философски глядя на темное небо и пуская в него колечки дыма.
В соседнем дворе, за моей спиной, раздался какой-то шум, переросший в мужские крики и звуки ударов, а когда я, потеряв интерес к драке за спиной, повернулся лицом в сторону любителей стеклоочистителя, ситуация там изменилась не в лучшую сторону.
Танька, вдоволь напившись голубой жидкости, вытянулась на скамейке и громко храпела, приоткрыв рот с гнилыми, редкими зубами, напрочь забыв о своих эротических обязательствах. Спонсор вечеринки же, оплативший основное веселье, расстегнув джинсы, старательно запихивал спящей барышне в рот что-то, что я не мог рассмотреть. Минут пять пропыхтев и не добившись от дамы каких-то ласкательных действий, мужик со злобой пнул в бок БОМЖа, сладко задремавшего на краю скамейке.
— Ты, бомжара! Ты мне что обещал? Давай, буди свою лахудру, а не то сам будешь у меня отсасывать.