На третий день я понял, что я созрел для возвращения в город.
Ночевал я на чердаке дома, соседствующего с «жирным» двором, в котором меня чуть не убили хозяева помойки, а с рассветом я стоял, пригнувшись, в кустах, на углу дома.
Мои враги промаршировали мимо меня, обвешанные пустыми баулами, направляясь к мусорной площадке. Минут десять, в пять пар рук, они переворошили четыре металлических контейнера, после чего, наполнив большую сумку бутылками, небольшой мешок банками из-под пива, а еще одну сумку тряпками и жратвой, весело о чем-то переговариваясь, двинулись в обратный путь, чтобы выйти прямо на мою засаду. Честно говоря, бил я своих товарищей по несчастью вполсилы, стараясь не калечить, но семь кило металла и метр сорок сантиметров длины превращали мой спец лом в грозное оружие, почти вундервафлю, которому мои противники ничего противопоставить не смогли, несмотря на численный перевес. Получив по паре ударов по мягким местам организмов и несколько сопроводительных пинков (кроссовки по размеру — это просто чудо какое-то), бродяги с криками побежали в сторону вокзала, очевидно за помощью, а я потащил добытые в бою, чудом не разбившиеся в драке, бутылки и банки в сторону местного детского садика. По причине раннего утра пункты приема стеклотары и лома еще не работали и важный ресурс нуждался в ухоронке, так как в любой момент можно было ожидать появления карательного отряда проигравших.
Детский сад меня привлек тем, что по летнему времени он был необитаем. Сторож охранял его исключительно в темное время суток, а ремонтные бригады еще на этот объект не вышли.
Я, внимательно оглядев окрестности, перебросил свою добычу через редкие металлические прутья, после чего потащил мешок и сумку в сторону овощехранилища, которое завхоз оставило на просушку с открытой, подпертой кирпичом дверью, сама же ушла в отпуск.
Спрятав свои сокровища в темноту подвала, я лег отдыхать в одну из деревянных беседок, что были разбросаны по все территории, положив под голову мой «меч-кладенец». Опасаться мне было нечего — местная молодежь, с гитарой и пивом, обживали эти беседки по вечерам, сторож появлялся часов в десять вечера.
Посплю до обеда, когда моим противникам надоест бегать по окрестностям и будкам по приему стеклотары и металла, в бесплодной надежде найти и покарать меня, после чего сдам сокровища, получу наличные денежные средства и прикуплю нужного для жизни. Мои разбитые противники постарались на славу — в сумке отобраны лишь те бутылки, что принимают в любом пункте, нет не трещин, ни отбитых горлышек, чувствуются руки профессионалов. Правда руки эти покрыты гнойниками и прочими экземами, но я уже озаботился о кожной безопасности — купил упаковку матерчатых перчаток с прорезиненными вставками и снимаю их только, когда касаюсь гарантированно чистых предметов. Суточный улов с помойки «богатого» двора был более чем приличный, позволяющий одинокому БОМЖу вести просто «роскошный» образ жизни. Только я понимал, что без боя эту помойку мне никто не уступит, поэтому я был готов отстаивать свое право на этот кусок Городского пространства. Я мечтательно закрыл глаза, представив себе, что смогу, со временем, вытеснить с теплого места тутошнего дворника, что отличался ленцой и нерадением за порученную работу, а дворник имел небольшое помещение, вполне пригодное для жилья, которое поможет мне в выживании….
С такими сладкими мыслями я задремал, чтобы проснуться, когда солнце уже прошло зенит и стало склоняться к западу. Как я и предполагал, у будки по приему стеклотары меня никто из моих коллег не ждал, поэтому я спокойно рассовал бутылки по пластиковым ящикам, получил деньги и двинулся в будку по приему металлов, а завтра, с рассвета, я планировал повторить нападение на наглых грабителей ставшей моей помойки.
Следующее утро, рассвет.
Спал я сегодня, как и прошлый раз, на чердаке пятиэтажной «хрущобы», напротив «богатой» многоэтажки. Застелил люк чердака газетами, что набрал в почтовых ящиках и лег на люк сверху. По чердаку старался не двигаться, потому, что каждый шаг на головой прекрасно слышно жильцам верхних этажей. Откуда я это знаю — да хрен его знает, просто знаю и все.
На рассвете меня разбудили, хлопаньем крыльев, квартирующие под крышей дома голуби, что с рассветом вновь стали зрячими, забеспокоились и стали покидать свои насесты, улетая на ранний завтрак.