- А что же дом, родные?
- А дома своего у нас никогда и не было, как себя помню, мы с мамой всю жизнь по съёмным комнатам скитались. А теперь вообще одна, так что терять мне особенно нечего, хотя конечно пора уже от сюда выбираться на свет божий, да только жалко мне бедолаг этих. Я им, то перевязочку сделаю то укольчик, все какой-то присмотр есть. Ну ладно, Егор Кузьмич, ты усаживайся, чувствуй себя как дома.
Несмотря на аккуратность хозяйки и прибранность в жилье, чувствовать себя как дома, как-то не получалось. Все здесь было какое-то не настоящее. Топчанчик, на котором он сидел, был сделан из ящиков, напротив накрытая одеялом стояла кровать, тоже не бог весть из чего слепленная. В общем все вокруг было с приставкой, как бы. Как бы кровать, как бы стол, стул, в углу на кирпичиках как бы печка. Само бунгало было впечатляюще крохотных размеров. Таких, что передвигаться по нему вдвоём одновременно нельзя, или сам покалечишься или мебель, какую сломаешь.
- Сейчас я тебя покормлю,- сказала Люба и полезла в какой-то шкафчик. Сейчас мы чайничек поставим, хлебушка порежем... Дальше Кузьмич уже ничего не слышал, глаза его закрылись, и он провалился в сон.
13
Гл 4
Утро было хорошим, тёплым. Солнце светило в открытую дверь и согревало остывшее за ночь жилище. Кузьмич потянулся, протёр глаза и увидел, торчащие из-под одеяла, свои ноги в тёплых носках.
- Люба,- сказал он тихо,- Любушка. Затем надел негнущиеся ботинки и вышел на улицу. При дневном свете Кузьмич, в полной мере, ощутил всю паскудность своего положения. Прямо перед ним возвышалась гора мусора, по которой они вчера спускались на КАМАЗе, а вокруг раскинулся кемпинг, в стиле бомж 2010.
- Надо как-то от сюда выбираться,- постоянная мысль свербела у него в мозгу. Но пуститься одному обратно, это равноценно, отправиться в джунгли без проводника. Кузьмич опустил голову и отшатнулся. Прямо перед ним, на сырой земле, проходила дорожка следов, размером с человеческие, только когтистые отпечатки ступней были развёрнуты в разные стороны, как будто, одна нога шла на юг, а другая на север. Кузьмич нагнулся поближе к следам и полез за очками.
- Кхе, кхе,- кто-то деликатно покашлял за спиной.
Огромные мурашки пробежали по спине Кузьмича, он выпрямился и медленно обернулся. Перед ним стоял высокий, сутулый, бородатый мужчина, в глубокой фетровой шляпе и тёплой, драной жилетке. Шея и поясница были замотаны двумя дырявыми, мохеровыми шарфами, связанными между собой и перекрещенными на груди.
- Паганель помойки,- подумал Кузьмич.
- Не бойтесь,- сказал мужчина,- это шнырь.
- Шнырь?
- Да, Шнырь. Его ещё называют человек - невидимка. Его редко, кто видит, зато следы его встречаются повсюду. Он отшельник, ведёт аскетический образ жизни. Одним словом, пропащая душа.
- А это? - он показал на когтистые следы.
- Да, вот видите, он даже обувь не меняет, так и ходит в дырявой, даже пальцы наружу торчат. Совсем потерян для общества, как личность.
Кузьмич посмотрел на ноги своего собеседника, у которого, одна нога была обута в красную кроссовку, а другая в чёрный ботинок.
- Вот видите, ведь можно же подобрать что-нибудь приличное,- возмущённо сказал Паганель.
- Да уж, сразу видно, этот ещё не потерян для общества, как личность, -
подумал Кузьмич. А почему следы идут в разные стороны?
- А это, дорогой мой друг, беспечность. Здесь на свалке, уважаемый коллега, как на войне, нужно быть очень бдительным. Чуть зазевался и вот результат. Попал под трактор. Тот ему ногу и вывернул, не понятно, как сам жив остался. Мучился страшно. Вся помойка за ним ухаживала. И не зря. Таблетки с водкой сделали своё дело, боли прошли. Ну а с ногой то, что с ней сделаешь, так и ходит, шиворот на выворот, куда пошёл, сам черт не разберёт. Так что, уважаемый коллега, будьте здесь по аккуратнее.
- Коллега,- Кузьмича передёрнуло,- постойте, а не вы ли будете профессор?
- Ваш покорный слуга,- мужчина поднял шляпу и протянул руку,- Фёдор Алексеевич.