Тёплый ещё, осенний луч солнца коснулся его лица. Кузьмич открыл глаза. По синему небу лёгкий ветерок, лениво, толкал редкие белые облака. На улице тепло, свежо.
- Хорошо-то как,- он опустил глаза ниже,- «клёны жёлто-красные, красота, да и только. Вот так бы всю жизнь, лежать и смотреть на небо. Где я только раньше был»? Он жадно втянул в себя воздух: «Вот только кислятиной откуда-то несёт».
Неожиданная мысль стукнула ему в голову: «Стоп, а сейчас-то я где»? Кузьмич огляделся, недалеко от него стоял пивной ларёк, перед которым растеклась большая грязная лужа. Два мужика в кирзовых сапогах и плащ-палатках спокойно стояли в этой луже за круглым столом, и пили пиво, смачно обсасывая сухую воблу. Тут же на подхвате сидела облезлая дворняга и на лету хватала куски хлеба от сочувствующих любителей пива, один из которых отошёл за ларёк, освободил мочевой пузырь и вернулся к своей трапезе.
Кузьмич осторожно повернул голову в сторону. В нескольких метрах от него сидел бомж и беззубым ртом пытался разжевать кусок хлеба. Кузьмич вперился в соседа ошалевшим взглядом, тот в ответ подмигнул ему и протянул грязными руками горбушку заплесневелой черняжки, — на, пожуй хлебушка.
Кузьмич отвернулся. С другой стороны, широко раскрыв пасть и высунув язык, раскинулась большая лохматая собака. Боясь до конца осознать происходящее, Кузьмич медленно опустил глаза и увидел свои ноги в чужих грязных рваных ботинках и в каких-то странных то ли строительных, то ли моряцких штанах.
Он полулежал, полусидел, облокотившись на стену какого-то дома. Поверх драной тельняшки на нем была телогрейка. Он провёл рукой по голове, и на ноги упала бескозырка, на которой он прочёл «Грозный».
«Какой-то бред, сплю я что ли? - он ущипнул себя через дырку в штанах, все осталось, как и прежде. Тогда он повернулся к стене, стукнулся пару раз об неё головой и замер в ожидании услышать хоть чей-нибудь знакомый голос, пусть даже жены.
- Эх, ядрён шишка, как тебя колотит-то,- услышал он голос бомжа,- прямо лихоманка какая-то. Старик сунул руку куда-то под ремень в штаны, покопался там немного и извлёк из недр своего тайника гнутую солдатскую флягу. Потом тяжело сопя, открутил крышку и припал опухшими, потрескавшимися губами к горлышку. Когда он оторвался от фляжки, его передёрнуло, а лицо перекосилось в страшной гримасе. Он вытер губы рукой и протянул флягу Кузьмичу,
- на, хлебни друг, помогает.
7
То ли от обращения, друг, то ли от холода, Кузьмича затрясло. Он вскочил на ноги, и рванул куда подальше. Скоро, запыхавшись, он остановился у кустарника, рядом с железной дорогой. «Что же это происходит? — думал он, сидя на пне в кустах. Спокойно, Егор Кузьмич, спокойно: - сказал он себе,- надо не спеша все обдумать и взвесить. Черт, да это же грач,- осенило его,- все этот хренов грач. Ну, сука, ну какая же сука. Вы можете оспорить вторую половину,- передразнил он его. Да ты мне не только вторую, но и первую отдашь всю до копеечки, ещё и моральный ущерб оплатишь»,- кипел Кузьмич, направляясь по железной дороге в обратном направлении. между тем, ко всем этим радостям добавилась ещё одна - старая, новая обувка начала подавать сигналы бедствия. Проваливаясь между шпал стёртыми ногами, Кузьмич быстро оценил модельный ряд его новой обуви. «Явно не на заказ сшиты, да ещё шпалы эти. Ну какой идиот так кладёт шпалы. Наберут уродов по объявлению. Неужели нельзя отмерить средний человеческий шаг, что бы можно было нормально ходить по шпалам?»
Чертыхаясь и матерясь, мокрый от пота Егор Кузьмич добрел до платформы.
Вытерев лысину бескозыркой, он со злостью швырнул её в урну. На перроне было пустынно и тихо, только одинокая старушка с мешком семечек перед собой, счастливо улыбалась, то ли единственному покупателю, то ли последнему солнечному осеннему дню. Кузьмич с тоской посмотрел на уходящие вдаль рельсы и почувствовал себя Робинзоном Крузо, оставленным на диком острове не известно на какой срок.
- Купи щемушек, шолдатик,- услышал он сзади, и обернулся. - Щемушки-то хорошие, жаренные. Вщего дешать рублёв штакан.
Упоминание о семечках разбудило его желудок, о существовании, которого Кузьмич совсем забыл, под влиянием накатившихся событий. Он по привычке полез за бумажником, но дырявые карманы безжалостно напомнили ему о действительности.
- Послушайте, бабуся, а я вообще где?