— А пельменями?
— Этих пельменей до нас… Пятнадцать чанов сожрали. И никто у порога дохлый не валялся. Я, по крайней мере, не заметил. Может чачей? — подозрительно сказал Литр Иваныч.
— Точно! Чачей!!
— Нет. Я не могу спиртным отравиться, — сказал убежденно Литр Иваныч. — И про пиво мне тоже не говори. Мне от него только живительных сил прибавляется.
— Как бы то ни было…
— Вчера налили, — сказал веско Литр Иваныч. — Как бы то ни было. Значит и сегодня нальют. Надо только, — он поводил перед собой руками, изображая нечто.
— Что?
— Да ничего. Как будто ничего, — ответил Литр Иваныч. — Как будто ничего не происходит. Ни-че-го-шень-ки. Виду не показывать. Всё нормаль-нень-ко, — сказал он по слогам. — Глянь, кажись, тормозит. Точно, тормозит. Станция. Может, выйдем?
— Насовсем?
— Не-е-т. Что ты! Насовсем не будем. Посмотрим на обстановку. Разведка боем. Нам от поезда отставать нельзя. Понимаешь?
— Понимаешь, — серьезно сказал Сергей.
— Только вот что. Я пойду. А ты тут.
— Давай уж вместе.
— Нет! — отрезал Литр Иваныч. — Если что… В общем, — подмигнул он, — считайте меня коммунистом.
Поезд простоял всего пару минут и, дернувшись, медленно тронулся. Мимо потянулось серое здание станции, киоски с привокзальной снедью, встречающие — провожающие… Состав набирал ход. Сергей выглянул в коридор, потом прильнул к окну, заглядывая назад.
— Добрый денечек вам, — в купе зашла ухоженная полная женщина. — Соседями будем. Вы до конца?
Сергей озадаченно кивнул.
Женщина поставила пакет на полку, уселась, и весело сказала:
— Ну, давайте знакомиться.
— Вы не видели, мужчина такой…
В дверях купе появился запыхавшийся Литр Иваныч.
— Ты где был!? — вскинулся Сергей. — Я уж тут…!
— Пойдем, — зло сказал Литр Иваныч. — Пойдем-пойдем, сукота.
И потащил Сергея за рукав.
— Вот! — показал он в тамбуре распухший и начинающий синеть указательный палец.
— Что!?
— Палец прищемил. Вот что! Нет, Мотылек, ни хрена мы не умерли. Болит, сука, дико. Я чуть не описался.
— Это фантомные боли.
— Хочешь, я тебе сейчас палец в дверях зажму? — зловеще спросил Литр Иваныч. — И проверим.
— Нет!
— Тогда заткнись про свой загробный мир. Понял!? А вот это вот, видишь!
— Что это? — спросил Сергей.
— Читай. Тут видно всё. Хоть и не по-русски.
— Ну, в общем. — Сергей повертел в руках купюру. — Уван доллар. Один доллар. Откуда, Яковлевич?
— «Откуда». Оттуда! Какой-то хмырь болотный. С чемоданом. В соседний вагон садился. Поезд уж трогается, он заметался, деятель: «Помогите, мужчина». Закинули на ходу, сами еле запрыгнуть успели. Так, сука эта помойная… Сунул мне в карман американскую валюту. Мне!? 60 сраных копеек![12] Я, как человек, а он мне? как лакею?! Говно куриное!
— Так теперь чаю купим!
— Хер тебе чаю! — Яковлевич сунул Сергею под нос энергичную фигу. — Чаю, блядь!! Думал, людям помогу, а будто в душу наплевали. Да еще за американские доллары. Я его сейчас пойду! найду!! и — в харю!
— Заметут. Иностранец, наверно.
— Да, одет не по — нашему, — согласился Литр Иваныч. — Такие ботинки где и купишь. А чемодан на колёсиках, тухлятина подрейтузная. И то лень тащить. Привык видно, что всё продается. Засранец!
— Говорил-то по-русски?
— Выучил специально, сволочь, чтобы здесь людей унижать. Да ну его в жопу! — Литр Иваныч смял и бросил купюру под ноги.
Сергей поднял и расправил.
— Коллекционерам продать можно.
— Один деятель продал. При Хрущёве дело было. Верховный Суд расстрел присудил. Ты знаешь, что за это расстреливают? А?! Нет, я все же пойду. Бить не буду, но в рожу ему эту подъёбку кину.
— Погоди ты. Я же говорил. А если это испытание?
— Какое еще..? — оторопел Литр Иванович.
— Ну… Проверяют. Поведёмся или нет. Как щуку на блесну. В харю заехать. Или, например, кипиш поднимем… Прокурора, мол, нам подавай!
— Проверяют? Я что-то сразу не сообразил, — Литр Иванович призадумался. — Проверяют значит… Могет быть, могет быть… Но сколько уже можно проверять, едрёныть? Вчера, значит, разговорчиками мутными мучили. Сегодня статью за хранение валюты заработал. Завтра что? Пришью кого-нибудь? А к этому идёт. Я уже что-то подустал, однако. Я не железный дровосек. К тому ж! А!? Проверяй, но наливай. А? А что за баба, кстати, в купе, Мотылёк? На Катерину эту, с Таллина, больно похожа. Только помоложе.
— И я подумал. Точно, похожа.
— Ладно, — решительно сказал Литр Иванович. — Пойдем, Мотылек. Вчера у Кати этой таллиннской… Она больная, конечно, — наслушалась, наверно, «Голоса Америки», — но пирожки у нее очень вкусные были. Давай это сюда. Валюту сдадим под роспись государству. Когда воротимся мы в Портленд.