У Чиприани отменная способность грамотно анализировать все поступающие к нему местные слухи, чтобы, сделав из них соответствующие выводы, представить на суд Хозяина. Главное, считает он, чтобы информация, доставляемая от местных или тех же английских солдат, обладала исключительной достоверностью. Налаженная им система шпионажа (читай – разведка) сходилась в едином аналитическом центре, то есть в его собственной голове. Чиприани – глаза и уши Наполеона на острове.
Кстати, в штате последнего еще несколько слуг, которые, впрочем, хотя и важны, но играют не такую заметную роль: эконом-виночерпий Пьеррон (к слову, брат шеф-повара князя Меттерниха); Лепаж, повар; швейцарец Новерра, камердинер, а по совместительству кондитер и цирюльник; Жанетт, кухарка; братья Аршамбо (конюшие)[20]; Руссо (ведает серебряной посудой). Джентилини (выездной лакей с Эльбы): в его обязанности входит сервировка стола. Сантини, швейцар и постельничий: днем он дежурит в столовой и торжественно распахивает дверь, когда Император или кто-то из его генералов проходят в гостиную или кабинет. Последний может делать все: помыть и постричь волосы, починить обувь, даже растереть затекшие ноги… И страстно ненавидит местного губернатора. Истинных парижан только двое – первый камердинер Маршан и виночерпий Пьеррон; конюшие братья Аршамбо и стюард Руссо – уроженцы Фонтенбло; камердинер Сен-Дени (Али) был родом из Версаля…
В Лонгвуде налажено дежурство: в маленькой прихожей перед ванной Императора ежедневно находятся Дени и Новерра, поочередно сменяя друг друга. Их задача – кинуться по первому зову Хозяина…
А вот слуги из местных и английского персонала – не в счет: они работают на местную администрацию.
Если характеризовать каждого из слуг с точки зрения их значимости в этих военно-полевых условиях противостояния, получается, что все они (от повара до кухарки) являлись своего рода пехотой. Те самые труженики войны, без которых все бы замерло, остановилось. Без Лепажа всех свалил бы голод; без преданного Руссо рабы и китайцы за несколько часов растащили бы все столовое серебро; без Пьеррона скромный бюджет французов вылетел бы в трубу прежде, чем Император, дабы свести концы с концами, начал распродавать свои личные вещи. Без братьев Аршамбо французы совсем бы позабыли, для чего человеку необходимы выезды на лошадях; а без Сантини каждый ходил бы лохматым и в дырявых башмаках.
Общество зачастую не замечает рядом с собой маленьких, скромных людей, на которых, собственно, и зиждется благополучие любого социума. А зря. Без «маленького человека» общество – колосс на глиняных ногах…
Размещение своих подчиненных для главнокомандующего является подчас не менее важной задачей, нежели проведение той или иной операции. Теснота, царившая в Лонгвуд-хаусе, заставила задуматься даже такого опытного стратега, каким являлся Наполеон. Эта «конура» (выражение Бонапарта) оказалась слишком мала для всех. Тем не менее разместились.
«Хоромы» – для Императора. Прихожая, гостиная, столовая, две спальни, библиотека и ванная. Супругам Монтолон были выделены две большие комнаты. Гурго: кабинет и спальня; Лас Каз с сыном вынуждены довольствоваться двумя комнатками над кухней (позже они переберутся в южное крыло здания на первом этаже – самое сырое и холодное). Так разместилась «элита».
Слуги живут в низкой мансарде с хлипкими деревянными перегородками, где нет никакой возможности выпрямиться во весь рост. Маршан спит над спальней Бонапарта; его жилище считается самым лучшим в сравнении с «пчелиными сотами» его сожителей. Впрочем, генерал Бертран нашел собственное решение жилищного вопроса. Он и его супруга решительно отказались проживать в Лонгвуде, сняв одноэтажный коттедж в Хатс Гейт, в паре километров от ставки Бонапарта. Последнему это не понравилось. Однако приходилось полагаться на исключительную порядочность Бертрана, который еще никогда не подводил Хозяина.
Впереди маячила неизвестность…
В последнее время Императора все чаще стали видеть в какой-то задумчивости. Он пребывал в жесточайшей хандре. Начать с того, что вредный Лас Каз со свойственной ему въедливостью стал расспрашивать о самом сокровенном – Талейране, Фуше и… Жозефине. Вот нахал! Многое ли он мог рассказать этому «бумажному сухарю» о своей былой страсти? О той Любви, которой был околдован несколько самых счастливых лет их совместной жизни?
20
В конюшне Лонгвуда содержалось десять лошадей; имелась одна карета, купленная на мысе Доброй Надежды. Позже корабль