Он вынырнет из ниоткуда в тот самый момент, когда с революционными лозунгами о Свободе, Равенстве и Братстве будет покончено навсегда. Свобода превратится в Разгул, Равенство – в крайнее Неравенство, а понятие Братства сузится до пятачка Совета пяти – так называемой Директории[47]. Постепенно всю эту братию приберет к рукам ловкий Баррас[48], переживший якобинцев, жирондистов и даже термидорианцев. Но только не Фуше.
Через три года после казни Робеспьера все, за что боролся Неподкупный, канет в Лету. На страну тяжелым, безжалостным катком накатывала эра денег. Францию захлестнула ядовитая волна ростовщичества и наживы. «Обогащайся кто может!» – извечный лозунг смутного времени стал главным в период Исполнительной Директории. Баррас был мошенником, окружившим себя продажными чиновниками. Этакие жулики при власти. Что тоже характерно для смутного времени. Есть элемент, который тяжелее золота и алмазов: совесть. Поэтому в такие времена честным не выбраться – на это способны лишь легковесные. И Баррас был из последних, вернее – самым легким из легковесных.
«Баррас содержал роскошный особняк, имел свору гончих и вел расточительный образ жизни, – вспоминал Наполеон. – Его состояние не было настолько большим, чтобы привести в расстройство государственные финансы, но он приобрел богатство, деля прибыль с поставщиками и тем самым нанося ущерб общественной нравственности.
Баррас был высокого роста; иногда, в минуты возбуждения, он начинал говорить громко, и тогда его голос звучал на весь дом. Его интеллектуальных способностей хватало лишь на то, чтобы изъясняться краткими фразами, но воодушевление, с которым он говорил, обычно оставляло впечатление, что он решительный человек, но этого в действительности не было: он никогда не имел собственного мнения по вопросам управления страной».
Оказавшись на вершине, поначалу Баррас растерялся: ведь для того, чтобы удержаться на самой высоте, требовался кто-то, кто бы сделался его глазами и ушами глубоко внизу, в самой гуще социальной массы. Тогда-то и всплыл неизвестно откуда взявшийся Фуше.
Теперь этого человека было трудно узнать. Он худ, бледен, с губами в виде вытянутой безжизненной нити и глазами голодного помойного кота. За три года бедолага превратился в некоего изгоя, поэтому он был готов на все. Как позже напишут, нищета соскребла его республиканскую совесть. У г-на Фуше семья и двое детей, которые хотят есть. Баррас – тот самый, кто так нужен загнанному на дно нищеты Фуше. То, что ему могут предложить, для последнего не новость. Но нищему все равно. Если нужен наемный убийца – он им станет; если есть нужда заменить у гильотины Сансона – заменит и его[49].
– Я долго думал, уважаемый Фуше, куда бы вас пристроить, – сказал ему при встрече Баррас. – Сознаюсь, дело оказалось не из легких. У вас слишком плохая репутация. Ваше имя, хотите вы этого или нет, всегда будет связано с событиями в Лионе. Мало того, люди, занимающиеся вашей… э-э-э… протекцией, рискуют также оказаться в неловком положении. Надеюсь, вы меня понимаете?
Фуше, потупив взор, кивнул головой. (При необходимости он умел делать этот виновато-несчастный вид. Сейчас был именно тот случай.)
– Но мир не без добрых людей, не правда ли? – усмехнулся Баррас. (Его собеседник продолжал трясти головой.) – Мне требуются преданные люди, Фуше. Преданные, честные и надежные – глаза и уши. Понимаете, о чем я?
– Да, Ваша милость…
– Если так, я помогу вам. Вы станете богаты, а ваша дочь сможет получить приличное образование. Но – честность, Фуше! Честность – превыше всего!
– Я буду честен до гробовой доски! И никогда не забуду сделанное для меня вами…
– Кто знает, любезный Фуше, наступит день, когда и вы мне поможете, не правда ли?
– Всем, чем смогу, Ваша милость! Благодарю, всегда к Вашим услугам…
Итак, личный осведомитель Поля Барраса. Да он для этого просто создан! Все видеть, слышать и где-нибудь в укромном уголке тихонько плести очередную интригу. «Тихоня» вновь в своей тарелке.
Фуше, как червяк в яблоке, толстеет не по дням, а по часам. Директория – время голодных и жадных; эпоха авантюристов и пройдох. Заброшенная гильотина жалко пылится в сарае, в стране почти не казнят. Да и кого? Если раньше любой казнокрад прямиком шел на плаху, то сейчас все делается тихо, мирно, по-мышиному. К чему кровь и отрубленные головы, если все и вся продается и покупается. Даже право жить.
47
В соответствии с Конституцией III года Республики, 26 октября 1795 г. Национальный Конвент уступил место так называемой Исполнительной Директории, просуществовавшей с 26 октября 1795 г. (4 брюмера IV года) до 9 ноября 1799 г. (18 брюмера VIII года). Исполнительная власть Директории состояла из пяти директоров; законодательная – из двух палат: нижней, или Совета пятисот (в составе 500 депутатов, выбиравшихся в департаментах из лиц, достигших 30-летнего возраста, на срок 3 года), и верхней, или Совета старейшин (250 депутатов, достигших 40-летнего возраста). В первый состав Исполнительной Директории вошли: виконт де Баррас, Лазар Карно, Жан-Франсуа Реббель, Этьен Франсуа Ле Турнер и Луи-Мари де Ла Ревельер-Лепо. Фактическим главой Директории стал Поль Баррас.
48
Баррас, Поль Франсуа Жан Николя, виконт де (1755–1829), – видный деятель Великой французской революции, один из лидеров термидорианского переворота (июль 1794 г.), директор всех составов Исполнительной Директории и фактический ее руководитель в 1795–1799 гг. При осаде Тулона одним из первых отличил артиллерийского капитана Бонапарта, а потом и сблизился с ним. Однако после переворота 18 брюмера был отстранен от участия в политической жизни страны; в 1810 году эмигрировал в Италию. При реставрации Бурбонов вернулся на родину. Последние годы жизни занимался написанием мемуаров.
49
Это вряд ли бы произошло. Одним из последних декретов Национального Конвента перед его роспуском был декрет об отмене в стране смертной казни.