Варя проснулась от боли. Ныл живот. А на душе скребли кошки. Тысяча ободранных кошек. Эта душевная боль заставила ее подняться. В палате тускло светил ночник. Сдержав стон, она медленно, стараясь не делать резких движений, вышла в коридор. Слава богу, никого. Тут только она поняла, что забыла надеть тапочки. Но возвращаться в палату не стала.
В закутке дежурной сестры Пчелкина присела на край стула и набрала Сашин номер.
— Абонент не отвечает или временно недоступен. Позвоните, пожалуйста, позднее, — ответил чересчур вежливый механический голос.
Господи, где же он? Девушка набрала номер Космоса, на том конце снова последовал ответ.
— Абонент не отвечает или временно недоступен. Позвоните, пожалуйста, позднее.
Кошки радостно принялись за свое черное дело…
Мобильники трещали без умолку. На разные лады. Прямо птичник, а не тюрьма! Один даже нагло выдавал звуки государственного гимна. Пожилой прапорщик с ненавистью смотрел на изъятое имущество. Развели тут…
Он беззвучно выматерился. Нашел в куче аппаратов «гимнюка» и попробовал заткнуть хотя бы его, тыркая толстым пальцем во все кнопки подряд. — Мать твою, заколебали, — вслух ругнулся он, когда телефон уже молча завибрировал в его руке. Чтобы перекрыть трели, он включил телевизор. На экране черный-черный дым валил из белого дома. Час от часу не легче! — Понедельник — день тяжелый, — вздохнул прапорщик и вырубил гребаный ящик… Он так и проспал остаток ночи — одетый, скрючившись на узком диванчике, под недремлющим оком железного Феликса. Солнце разбудило. Невзирая на бурные ночные события, оно сегодня светило чуть ли не по-весеннему. Казалось, природе нет ни малейшего дела до политических катаклизмов. Введенский встал, с хрустом потянулся. Новый день — новые заботы. Надо быть в форме. Из стола он достал пузатую бутылку с волшебным элексиром. Там оставалось всего ничего, на донышке. Ну да ладно, на первый заряд бодрости хватит. Он плеснул коньяку в бокал, вдохнул его аромат и с наслаждением опрокинул в себя, будто это был не благородный напиток, а рюмка водки. — Разрешите? — постучали в дверь.
Ну, наконец-то Коноваленко, где ж тебя носило?
— Входи. — Введенский поставил пустую бутылку под стол. — С добрым утром, Игорь Леонидович. — Коноваленко цвел, как роза. Определив состояние шефа по заблестевшим глазам, подчиненный осмелился пошутить. — После первой не закусываете? — Не борзей, — оборвал его Введенский. — Ну, что там? — Нашли его. — Коноваленко моментально вытянулся в струнку. — В Бутырке. — Да что ты! — восхитился Введенский. — Жив-здоров? — Да ничего вроде. Омоновцы только помяли немного. — Ну, ничего, до свадьбы заживет. — Введенский был доволен, «объект» и в самом деле всего лишь попал под «гребенку». — Ладно — молодец, Коноваленко. Иди домой, отсыпайся. — Есть, — козырнул Коноваленко. Самому Введенскому отдыхать пока не светило. Надо было еще вызволять своих. Пока они еще свои. Перед тем, как засесть за телефон, Игорь Леонидович заботливо прикрепил к российскому трехцветному флажку, что стоял у него на столе, черную полоску бумаги. «Траур по недолгой российской демократии, — усмехнулся он про себя. — Аминь».
Гостеприимные двери Бутырской тюрьмы были распахнуты настежь. Сегодня, в отличие от вчерашнего, выпускали. Уже без формальностей. И без эксцессов. Даже мобильники отдали. И чего, спрашивается, огород городили?
— Ну, Саня, это тебе не гауптвахта, понимаешь, — веселый Фархад размахивал голубыми, под цвет октябрьского неба, четками.
Саша улыбался отстраненно — ему надо было дозвониться прямо сейчас, немедленно, еще вчера. Но у Кати было занято. Блин, да с кем же она треплется-то?
— Братва, я не понял, в чем дело? Метут без предъявы. Что за дела? Гонят ни свет, ни заря. Ну извиниться-то хотя бы можно? — несколько запоздало качал права Фил. Но ему никто не отвечал. Космос подставил лицо солнцу, а ногами выстукивал чечетку. — Ну, так, подумали, а чего мы будем хороших пацанов зря держать? Пусть едут… — наконец отозвался Саша и тут же закричал на всю улицу: — Але, Кать? — Ты куда пропал — мы с ног сбились!.. — разъяренная Катерина вопила в трубку так, что слышала, наверное, вся Бутырка. — Что значит «не ори»? Немедленно звони матери, она там с ума сходит!.. — Кать, а… — Он не успел спросить, как голос тетки стал сладким-сладким: — Да, родился, мальчик, конечно. Такой хорошенький, на три двести… Нормально, все у твоего Вареника нормально, молока хоть залейся… Ну, в общем, я тебя поздравляю, папаша… — повесив трубку, Катя налила себе из мензурки пятьдесят граммов спирта и выпила. Слава богу, нашелся блудный племянник. И, сильно выдохнув — спирт все-таки, не крюшон, — она радостно помчалась к Варе: — Варюша, кормить пора! С полминуты Саша молча смотрел перед собой. Взгляд его был совершенно отсутствующим. И, наконец, до него окончательно дошло, что же произошло! Какое чудо свершилось в мире. Чудо, такое нужное и важное именно сейчас. — Мужики, у меня сын родился! — все еще не до конца веря собственным словам, проговорил он.
И только когда друзья заорали так, что задрожали окна соседнего дома и едва не сработали сигнализации припаркованных автомобилей, Саша понял — все, правда истинная, как и то, что они теперь свободны и над ними чудесное голубое небо без единого облачка.
Руки друзей и братвы, приехавшей встречать их, подхватили Сашу и начали качать, высоко подбрасывая в небо. На эту сцену без улыбки не могли смотреть даже те люди, что стояли у бутырских стен в ожидании того времени, когда начнут принимать передачи. А у Саши из карманов вываливались ключи и мелочь, подпрыгивая и крутясь на асфальте. Кто-то из пацанов собрал все это и заботливо положил Саше в карман, когда его, наконец, опустили на грешную землю. Фара обнял Сашу и крепко, ладонью постучал по его спине: — Най-най-на-на-най… Саня, дела потом, — махнул он рукой. — Вези меня смотреть сына! Для мужчины сын — первое дело, клянусь Аллахом! Космос, как всегда, слова в простоте сказать не мог: — В семье самурая дочь — счастье, а сын — праздник, — очень многозначительно шевеля губами, вымолвил он. — Одно смущает, в понедельник родился… — посетовал Саша, на чьем лице продолжала блуждать счастливая улыбка. — А кто тебе сказал, что понедельник плохая примета? В понедельник — это очень хорошо; понедельник — так наш город называется, Душанбе! — уверенно успокоил его Фара. — Володя, — наклонился Саша к водителю, — едем в роддом. Но не забыл и о делах: — Космос, пошли людей в офис, скажи, чтоб прибрали все, — и опять вернулся к главной, самой важной теме: — Фарик, я не верю! Йо-хо-хо!
Под дикарский вопль счастливого отца на бутырском крыльце появилась мрачная троица в лице Бека, Левы и Каверина. Каверин как вкопанный остановился на верхних ступеньках и наблюдал за всей этой веселой вакханалией — его враг опять был на коне.
— Ну, что встал? Поехали, — прервал его размышления Бек, которого сейчас волновало только одно — как бы скорее пожрать Ну никак не мог он не есть больше трех часов подряд, даже ночью. — Ты знаешь, Бек, — многозначительно ответил ему Каверин, усаживаясь в машину, — мы сегодня здесь не зря ночевали. Я чурбана-то этого вспомнил…
====== Часть 26 ======
Комментарий к Часть 26 Приятного чтения!
Отдельная благодарность :
Samanta Adams спасибо родная за помощь в работе!
Саша торопил водителя, приказав ехать через центр. Фил советовал рвануть на МКАД, но Саше казалось, что это то же самое, что ехать, например, в Петербург через Калининград. Поэтому поехали прямо по Лесной — к Белорусскому.
И все вроде бы шло ничего. Только уже посредине Большой Грузинской, перед огромным сталинским домом с высоченной аркой, наперерез им выскочил спецназовец в пятнистой форме, закамуфлированной каске и… опять с десантным автоматом наперевес. Как они надоели! Все одно и то же, словно по дурному кругу! — Чего ты машешь, еханый ты бабай! Я все равно проеду! Я к любимой женщине с сыном еду! — психанул Саня. — Давай, Володь, поворачивай. Дворами поедем. — Стоять! — заорал спецназовец, опускаясь на одно колено и совершенно определенно наводя автомат на Белова. — Э-э, смотри, да он же запросто стрельнет! — глаза Космоса выражали неподдельное изумление и вместе с тем абсолютную уверенность в собственных словах. — Ладно, ладно, — пробормотал Володя, потихоньку сдавая назад. Удрученно вступил в обсуждение и Фил: — Говорил я тебе, Белый, что не надо через центр ехать. И зря он это сделал — Белый был сейчас, как сухой порох: только спичку поднеси. — Ты мне будешь указывать, что мне делать! — заорал он уже на Фила, вымещая на нем свою злобу и бессилие. Из арки тем временем медленно выезжал армейский «уазик», а за ним — огромный «урал». В таких обычно перевозят солдатиков. Именно эту колонну, видимо, и ждали спецназовцы, чтоб пропустить ее вперед всех. Грузовик свернул направо и приостановился перед светофором. — Пацаны, ни хера себе, глянь, глянь! — ахнул Фил. Глаза его будто бы остекленели. Из-под брезента, которым был накрыт какой-то бесформенный груз, свешивалась окровавленная рука человека. В том, что он был мертв, сомнений не было. Как и не было их в том, что весь кузов «урала» забит человеческими телами, то есть, если быть точным до конца, трупами. — Сань, чего это, а? — изумленно спросил Космос. — Это те, кому не повезло этой ночью, — ответил Саша. И добавил, имея в виду не только судьбу этих несчастных, но и многое, многое другое: — Не дай бог.