Слушать это не было ни сил, ни желания. Саша медленно двинулся на выход, уже в коридоре снова поймав на руки сына. Анна Сергеевна, довольная собой, уселась обратно на диван и на полную громкость включила телевизор. Павел Дмитриевич, покосившись в сторону зала, тихо проговорил:
— Ты Анну сильно не слушай… Переживает, как и любая баба. Ты вот что, — мужчина подошел чуть ближе, — если решил всё исправить — так исправляй. Семья — она вместе держаться должна. Всякое в жизни бывает, но, если любишь, — борись за свое счастье. А за нее, — снова махнул в направлении комнаты, — не переживай. Я Берлин брал, что ж я, жену не утихомирю?
Белов вдруг улыбнулся, крепко пожал руку зятя.
— Спасибо вам.
— Брось, — Павел Дмитриевич только отмахнулся. — Начни с красивых жестов. Женщинам это нравится.
Распрощавшись с ним, Саша и Данька двинулись на улицу, где в машине их уже давно ожидал Космос. Холмогоров как раз выполз из салона автомобиля, сгреб с капота весь снег, свалял небольшой снежок и запулил легкий комочек прямо в лоб друга.
— Эй! — от неожиданность Белый остановился. — Слышь, Косматый, если б не ребенок, я бы тебе ответил!
— А че ты Данькой прикрываешься? — засмеялся Космос. — Эй, Даниил сын Александра, ты со мной?
Данька, веселый и довольный, спрыгнул с рук отца и посеменил к крестному.
— Дя!
— И ты Брут, — горестно вздохнул Белов.
— Давай, катай, ща мы его быстро укокошим! — подстрекал крестника Холмогоров. — Не, вот тот желтый снег не трогай! Вот у клумбы бери!
Наконец, побежденный, но вполне довольный Белов и победители Космос и Даня вместе отряхивали друг друга от липкого снега через десяти минут снежных боёв.
— Давай пятюню, — Кос выставил ладонь, в которую тут же хлопнул своей ладошкой Даня. — Ну че, Белый, куда теперь?
Саша, шмыгнув носом, натянул на закоченевшие пальцы перчатки и огляделся.
— Дань, а хочешь большое-пребольшое пирожное?
— Хотю! — запрыгал на месте мальчик.
— Погнали в кафе тогда.
Колокольчики, оповещающие о прибытии нового посетителя, зазвенели, и мужчины во главе с Данькой прошли к свободному столику около окна. Как только они скинули с себя пальто, повесив его на рядом стоящую вешалку, и поудобнее расположились в бежевых креслах, к ним тут же подплыла миловидная официантка.
— Добрый вечер, — приветливо улыбнулась она, приготовив ручку и блокнот.
— Добрый вечер, — улыбнулся ей Космос. — Нам два кофе, один какао и много-много эклеров.
Официантка кивнула и удалилась в сторону небольшого бара. Саша откинулся на спинку кресла и, скрестив руки и спрятав их в подмышки, прикрыл глаза. Тепло небольшого уютного кафетерия обволокло своими приятными объятиями, обоняние усилилось, и он почувствовал сладко-карамельный аромат.
Рядом послышался звон чашек, а затем и приятных голос официантки:
— Пожалуйста, ваш заказ.
— Спасибо, — кивнул Белов.
Пока Данька с аппетитом уплетал эклеры и запивал огромной дозой какао, мужчины тихо разговаривали.
— Ну че ты скис опять, Белый? Тетя Аня, как всегда, вставила свои пять копеек?
Саша покосился на сына и сквозь зубы процедил:
— Да не пойти б ей…
— А батя что?
— Сказал — борись. Да какой тут… Варька только и делает, что нос воротит. С этим Майковым везде и всюду.
— Ну, пацан знает, как правильно, — пожал плечами Космос. — Я то против него ничего не имею, но, Белый, я соглашусь, хочешь что-то наладить — собери яйца в кулак и давай, вперед. Надоело на твою кислую морду смотреть, ей богу! Да — так да, ну а если не получится — ты пытался.
Саша отмахнулся, отпил кофе и уставился на вид за окном. Ничего примечательного там, конечно, не было. Только мысли — сумбурные, раздражающие — казалось, бегают где-то там и никак нужная не добежит до финиша.
— Короче, берешь Даньку, покупаешь огромный красивучий букет и к ней на ковер. Вот прям сегодня. Как снег на голову.
— Ага, — скривился Белов. — Чтобы там еще кого-нибудь повстречать? Нахер надо…
— Че ты, как… — Космос запнулся, покосившись на крестника, и понизил голос: — как целка себя ведешь? Собрался и пошел!
— Да че ты меня подбиваешь? Сам решу, — огрызнулся Белов.
— Ага, я и вижу, решала, блин. Так и дождешься, когда в твоей квартире реально Пашок поселится.
— Не беси…
— А ты сопледром тут не устраивай.
Наконец, после часа усиленных попыток достучаться до друга, Космос одержал победу, довез Белова до цветочного, затем до дома Пчёлкиной. Дав еще парочку наставлений в шуточной форме, которые, в прочем, Саша пропустил мимо ушей, Холмогоров с чувством выполненного долга уехал.
— Па, ты с мамой хочесь помириться? — глядя на огромный букет красных роз на длинных ножках, прошептал Данька.
— Да, сынок.
Он открыл дверь своим ключом, пропуская в коридор сына.
— Только тихо, Данька, не шуми…
— Папа, у тебя получится, — поддерживал, как мог, Даня.
— Конечно, не сомневайся! — он помог сыну стянуть курточку и ботинки, наспех бросил свое пальто. — Давай, вперед!
Они вместе двинулись по коридору в сторону зала, Белов, держа букет как белый флаг, громко проголосил:
— Мама! Лучше нет тебя на свете, лучше нету на планете! — Варя, облаченная в красивое синее платье, вздрогнула и обернулась в их сторону. — Лучше нету в целом мире! Лучше в этой вот квартире!
Белов и правда, воодушевленный тирадой Космоса и верой сына, улыбался, протягивая жене цветы.
— Спасибо, Саша, — холодно отозвалась Пчёлкина, мельком глядя на кровавые бутоны в руках.
— Да не за что, — ухмыльнулся мужчина.
— Мама! — Данька начал теребить подол Вариного платья. — Мы сегодня с дядей Космосом победили папу, а потом все вместе поехали в кафе, а потом…
Варя присела на корточки рядом с сыном и твердо перебила его:
— Подожди-подожди. Сейчас уже поздно, тебе пора спать. А завтра ты мне всё расскажешь, договорились? Мне очень интересно, как вы с папой провели день.
— Угу, — сразу погрустнел Данька, но не согласиться с мамой не мог.
Пчёлкина, сжимая в одной руке букет, в другой сына, быстро метнулась в детскую и уложила Даню в кроватку. Пока Белов, озадаченный и растерянный, стоял посередине зала, оглядывая накрытый стол, из-за угла со стороны кухни вышел Майков.
— Здравствуй, Александр Николаевич.
Белов резко повернулся.
— Конечно, кто бы сомневался, что ты здесь.
Через пару мгновений, всё еще держа цветы, вернулась Пчёлкина. Оценила взглядом обоих мужчин и обратилась к мужу:
— Саша, я думаю, нам надо серьезно поговорить.
— Надо, согласен, — осклабился Саша, медленно наступая на Майкова. — Только прежде дядя Паша выйдет отсюда.
— Нет, он не уйдет, — Варя встала между ними.
— Я сказал — уходит!
— А я сказала — нет! — закричала девушка. — Всё!
— Не надо затыкать мне рот, Пчёлкина. Мы спокойно, вдвоем, сейчас всё обсудим. И перестань повышать голос, ты сына только уложила.
Единственный разумный вывод был только у Майкова.
— Варь, нам с ним надо поговорить с глазу на глаз. Прошу, отпусти нас, — парень посмотрел в ее голубые глаза, и Пчёлкина правда вдруг успокоилась от его мягкого голоса. — Всё будет хорошо.
— Да, — отозвался Белый. — Всё будет хорошо, дядя Паша же обещает. Всё отлично будет.
Майков глазами дал сигнал Саше в сторону выхода и первым двинулся в коридор. Белов, выпустив воздух сквозь плотно сжатые зубы, полоснул взглядом по жене:
— Без тебя разберемся, понятно?
— Саша!
— Цветы вон лучше в вазу поставь. Ну или выкинь, — равнодушно отмахнулся Белов и тоже скрылся из зала.
Едва за мужчинами захлопнулась входная дверь подъезда, Белый одним ударом в челюсть сбил Майкова с ног. С диким, нечеловеческим ревом он не дал ему подняться и бросился сверху. Павел награждал его ударами в ответ, но, скорее, для того, чтобы утихомирить, а не выразить всю свою ненависть.
— Вот тебе твои цветочки! — глаза Саши горели лихорадочным огнем, он снова ударил противника в нос и повалил в снег. — Вот тебе твои комплименты! — снова удар. — Вот тебе твои рестораны!
Майкову наконец удалось перевалить Белова на спину, обхватить разъяренные руки.
— Ты не понимаешь, это другое!
— Что другое?! — не мог успокоиться Белый, коленом угодив ему по позвоночнику.
— Я не могу теперь без нее.
— А я могу?! — Саша пытался перевалиться на бок, держа за грудки парня одними пальцами. — Я могу?!
Паша сдвинул его в сторону, и только ударившись спиной об запорошенный снегом бордюр, Белый вдруг расслабил хватку и замолчал. Майков, тяжело дыша, привалился к скамейке, усевшись в брюках на снег. По подбородку его стекала струйка крови.