– Что они здесь делали? – спросила я, подходя к кровати, которая в этой комнате имела наивысший балл за зловоние. Как минимум, необходимо сорвать простыни и отнести их в прачечную.
– Не трогайте их! – закричала горничная через комнату.
– Правда? – спросила я, приподнимая край одеяла.
– Нет! – повторила она. – Вам не нужно туда смотреть. Поверьте мне.
Уборщица, хотя и поблагодарила нас за помощь, сказала, что сама лучше справится с работой. Она велела нам пойти прогуляться на пару часиков. В любом случае нам нужно было купить банные полотенца и одеяло для Лидии. К дивану-кровати прилагались только простыни. Я испытывала искушение пойти купить свежее белье для нас обеих, но женщина сказала нам не беспокоиться об этом. Она заправит кровать чистыми простынями.
Я выторговала у нее ведро и заглянула в ванную. Это было крошечное помещение с сантехникой образца примерно 70-х, но вполне пригодное к использованию. Край занавески для душа затвердел от облепившей его плесени.
С чувством собственной бесполезности в сочетании с облегчением, я натянула пальто и шапку, дала уборщице, как мне показалось, щедрые чаевые и прошмыгнула к выходу следом за Лидией.
– Помещение отлично подходит по размеру – для кошки, – сказала я, натягивая шапку на уши и шагая, по моему мнению, в сторону Блумингдейла.
Я ожидала, что Лидия скажет мне, что она подумала и решила, что идея взять кошку была глупой. Предложит утром перезвонить Микейле и Виде, чтобы объяснить ситуацию. Они поймут и отменят нашу встречу с приютом для животных. Но она галопом неслась по улице.
– Быстрее, – крикнула она, оглянувшись. – Там фестиваль Холи.
– Там что?
– Это из индуизма, – крикнула она. – Они празднуют торжество добра над злом.
В большинстве отношений есть один взрослый и один ребенок. В нашем с Лидией случае роли поменялись. Она думает, прежде чем сказать что-то, в то время как я сначала выдаю что-то, а потом сожалею об этом на досуге. Когда мы вместе, я полагаюсь на то, что она будет сдерживать меня в моем взбалмошном поведении. Если же ее взгляд становится слишком пристальным, а она сама – молчаливее, чем обычно, это признак того, что я слишком далеко отодвинула границы. Возможно, из-за этой границы я не видела, чтобы она давала себе волю, еще с ее трехлетнего возраста.
Я ускорилась и уже почти что бежала неуклюжей рысью, а затем остановилась. Мне с трудом верилось в это. Почти в двух кварталах от нас небо пронзало самое восхитительное архитектурное сооружение в мире. Крайслер-билдинг, с его сияющей короной, символизирует все, что я обожаю в Нью-Йорке. Я окликнула ее, чтобы познакомить ее с очарованием этого шпилевидного шедевра, возвышающегося на пересечении 42-й улицы и Лексингтон-авеню. В течение одиннадцати месяцев оно было самым высоким зданием в мире, до того, как в 1931 году его затмил Эмпайр-стейт-билдинг. Но мой голос растворился в шуме дорожного движения.
Когда я догнала ее, она стояла у входа в небольшой парк. Барабаны выстукивали мелодии индийской музыки, тела извивались, руки волнообразно колыхались. На лицах было выражение счастья, и на каждом – от младенцев до стариков – виднелись пятна неоновой пудры.
Я взяла ее за локоть и предложила уйти оттуда, но она была в трансе. Не обращая внимания на меня, она выскользнула из моих объятий и нырнула в толпу. Я встревожилась, потеряв ее из виду. Через несколько минут она попалась мне на глаза – смеющаяся, с запрокинутой головой, на правой щеке ярко-синее пятно. Я нырнула в толпу ей на помощь – в мою шапку тут же полетела ярко-желтая краска. Первый удар я восприняла как нападение, второй, зеленый шар, попавший в лоб, был воспринят уже скорее как поцелуй.
По мере того как музыка затягивала нас в гипнотический вихрь, мы все больше начали подставлять себя под обстрел красного, фиолетового и оранжевого цвета, умоляя попасть в нас.
Танцевать с сумасшедшими, бросающимися красками индийцами посреди Нью-Йорка – это как опьянеть без капли спиртного. Аутсайдеры в этом огромном городе, мы были приняты и раскрашены другими аутсайдерами, которые каким-то образом смогли внушить нам радостное чувство принадлежности. Заливаясь смехом под оранжевым душем, я позабыла о перспективе поселиться на пару месяцев в крысиной дыре. Усталость растворилась, и ноги наконец-то перестали чувствовать боль.
И, о чудо, меня больше не беспокоило колено. Мне подумалось, что западной медицине предстоит пройти еще долгий путь, чтобы вернуть моим бедрам болливудские навыки. У меня не было разрыва мениска, мне просто не хватало индийских танцев. Я трясла руками в воздухе, и мой список постоянных тревог начинал таять. Украден бумажник и паспорт – ну и что? Ограбили и бросили в Гудзон – зато я прожила хорошую жизнь.