Лидия развела руки и засмеялась. Я никогда не видела ее такой раскованной. Возможно, между нами было больше общего, чем я думала. Город имел на нас обеих странное влияние. Я видела рядом с собой лицо мужа, покрытое брызгами краски, как полотно Джексона Поллока. Кажется, это невозможно было стереть. Если бы мне удалось убедить его переехать сюда, разумеется, пришлось бы идти на компромиссы. Нам бы пришлось найти пригород, в котором не бросаются красками.
– Нам стоит зайти в магазин, пока он не закрылся, – сказала Лидия, появившись возле меня. Она снова вернулась к своему разумному «я» – не считая того, что она вся была покрыта сине-зеленой краской.
Через два квартала атмосфера радикально изменилась. Почти все лица были белыми, а одежды – традиционными. Перестал гудеть рог, вокруг больше не было единомышленников в ярких пятнах, которых хотелось приветствовать. Складывалось такое впечатление, что мы переехали из пригорода, в котором бросаются красками, в ту часть города, где люди никогда даже не слышали о фестивале Холи. Моя красная шапка, как и я сама, теперь была практически желтой. Поймав свое отражение в витрине, я увидела галлюциногенную Большую птицу.
Нам попался магазин товаров для дома, где молоденькие продавцы казались слишком уставшими, чтобы судить о нас. Когда мы расплачивались за полотенца (синие), одеяло для Лидии (искусственный мех) и штору для душа (в сине-желтую полоску), кассир, казалось, не заметил, что его покупатели напоминают пару ярко окрашенных попугаев. А даже если и заметил, то ничего не сказал. Это же Нью-Йорк.
Глава 7
Город, у которого есть сердце
Фиолетовые шторы были первым, что попало в мое поле зрения, когда я вынырнула из глубины сна. Лидия тихо посапывала под меховым одеялом в паре метров от меня. Бедный ребенок. Так называемый диван-кровать оказался просто лежанкой, обтянутой искусственной кожей, но она настаивала, что ей удобно. В комнате было прохладно. Слава богу, что мы купили для нее одеяло. Я натянула покрывала до подбородка и попыталась сконцентрироваться на запахе свежевыстиранных простыней, а не на застарелом запахе кровати.
Когда большая часть следов пребывания предыдущих жильцов исчезла, наш новый дом предстал во всей своей красе. Единственными источниками естественного света были окна за моей кроватью. Входная дверь и мини-кухня в другом конце комнаты утопали во мраке.
Уборщица оставила записку о том, что она изменила код от дверного замка. Она нацарапала новые цифры тупым карандашом. Это, конечно, очень обнадеживало; кроме того, я была благодарна ей за дополнительный ряд болтов по внутренней поверхности двери.
Очень пригодилось то, что Лидия привыкла спать в замкнутом пространстве. Если бы во сне она перевернулась, то проснулась бы уже на стеклянном кофейном столике. Пустой экран маленького телевизора наблюдал за ней с противоположной части комнаты.
В углу возле моей кровати стоял столик, достаточно большой, чтобы на него можно было поставить ноутбук и рядом кресло. Я осознавала, что тормозящий Wi-Fi является проблемой «первого мира», но все же рассчитывала, что Skype сможет поддержать жизнь в нашем «удаленном» браке.
Когда из комнаты убрали мусор и выветрились самые жуткие из запахов, она приобрела некое дешевое очарование. Судя по его виду, камин около телевизора не использовался уже много лет. Какой-то предприимчивый ум решил освежить его с помощью белой краски и превратить в то, что агенты по недвижимости называют «приметой времени». Рядом с ним в высокой вазе желтым светом светились цветы нарциссов, которые мы купили себе в качестве подарка на новоселье накануне вечером.
Даже в самой маленькой квартире есть свои странности. Рядом с ванной мы обнаружили просторное помещение без вентиляции. Помещение было слишком пещероподобным, чтобы быть кладовой, но в нем присутствовало несколько вешалок для одежды, свисавших с трубы слева. После того, как мы закатили туда наши чемоданы, мы окрестили его бункером.
Скатившись с кровати, я отдернула шторы и издала возглас восхищения.
– Что там? – спросила Лидия, еще не вполне проснувшись.
– Там пожарная лестница прямо из «Вестсайдской истории», – ответила я. – Разве ты не видишь, как Тони поднимается по этой лестнице и поет «Tonight»?