– Извини, что мало досталось, – сердито сказала Рена. – Конечно, он не собирался умирать. А в остальном почти правда: он был уже ужасно болен тогда. И я не знаю, зачем это всё… Но только ты мне не говори, что он был не в своём уме. Он умер… не безумным. Но ты не ответил. Ты босяк. Твоя бабушка – одна из тех, старых босяков узких улиц. Ты не можешь быть рабом, но ты раб. Даже если ты попал сюда, ты мог бы просто удрать в свой квартал и жить там.
– Я им чужой. Давно, со смерти мамы.
– Отчего она умерла?
– Заболела. К уличной пыли ходит только один доктор, ну так он не успел, - Рена услышала, как Деми тихонько фыркнул.
– Но почему ты им чужой? Как это случилось? Они за что-то выгнали тебя?
– Слишком много вопросов, миа! – поднял руки Деми.
Рена тут же вцепилась в одну из них:
– Надо промыть и обработать мазью!
Деми закатил глаза.
– Андреа меня выгнала. Меня и мою тётю. А Микки помогал. Его уже возвели в сан к тому времени, и я, сказать по чести, боялся, что он проклянёт меня…
– Микки – священник? – Рена вспомнила последние слова Деми, обращённые к Микки. – Не похож!
– Он не из братства Спасителя, - пожал плечами Котт. – Он служитель Баиги.
Рена про Баиги слышала, что говорится, краем уха – кажется, то было божество бродячего народа Ба, что давным-давно перестал существовать. Видимо, кровь Ба текла в жилах некоторых босяков, вот отчего они так любили свободу.
– Ну хорошо, - Рена посмотрела на собственные раны, – а теперь иди, мне надо заняться своими коленками. Жаль, что чулки испорчены!
– Тебе чуть жизнь не испортили, а ты чулки жалеешь, – сказал Деми. – Хочешь, я помогу тебе?
Рена пожала плечами. Расценив жест как согласие, Котт усадил девушку на кровать, встал на колени и принялся осторожно снимать рваные чулки, присохшие там, где выступила кровь. Ссадины оказались не такими уж и страшными, как можно было судить по боли. А прикосновения Деми были деликатными, даже нежными.
– Прости, - сказала Рена.
– М?
– Я назвала тебя рабом. При всех. Они ведь не знали? Думали, что ты сан?
– Не знаю, что они подумали, – ответил Котт, аккуратно промакивая влажной тряпкой ноги девушки, – но хуже, чем они уже думали обо мне, всё равно быть не может. Если и можно было пасть ниже пыли – я уже упал.
Его тёплые пальцы, придерживавшие правую ногу Рены, которую он обрабатывал, ласково погладили кожу под коленкой – щекотно и в то же время приятно. Девушка подумала, что, если он продолжит, она не будет против. И даже уже представила, что вот сейчас эти чуткие и ласковые пальцы пойдут выше, к бёдрам, потянутся к трусикам, осторожно отодвинут ткань в сторонку. Она прикрыла глаза и улыбнулась. Нет, она бы не стала на сей раз кричать «отвали» или ругаться на забытом всеми, кроме уличной пыли, языке.
Но Деми лишь нанёс мазь на колени Рены и поднялся с пола.
– Нам надо выспаться, – сказал он. – У нас сегодня опять, значит, был слишком весёлый денёк, да?
Рена удивлённо посмотрела на него и кивнула.
– Слишком весёлый, – нехотя согласилась она.
Уже на грани сна ей вспомнилось, что она хотела протереть пыль на раме портрета арана Моосса, но так и не сделала это. Не забыть бы завтра!
ГЛАВА 21
Если твой недруг сделал тебе одолжение или, хуже того, подарок – самое время задуматься, в чём подвох. Не стоит радоваться уступчивости врага или его щедрости: подаренный плод может быть отравлен, услуга может обернуться ловушкой, а…
А одолженная машина – мобилем, модным двадцать пять лет назад, но теперь стоящим на спущенных колёсах и с гнилой начинкой.
– Ого, – сказал Деми, обходя вокруг старой машины. - Каков раритет! Если это наследство твоей сестрицы, могу ей только посочувствовать.
– «Голубь» не её наследство, - с негодованием сказала Рена. - Это старый мобиль, он уже тут лет десять стоит без дела. А новый она, видимо, забыла сюда поставить.
– Или не забыла, – мурлыкнул Котт.
Несмотря на позавчерашнее приключение, он вёл себя как обычно. Разве что держал некоторую дистанцию, чему Рена даже радовалась. У них есть общее дело, общие планы, деловые отношения… а остальное лучше уж сразу вынести за скобки. Это же к лучшему, убеждала себя девушка. Потом, когда Деми получит свою ненаглядную свободу, не придётся от него отвыкать.
– И что же, Лора хочет, чтобы через неделю мы поставили развалюху обратно?
– Видимо, да, – с горечью произнесла Рена. - Только мы её и с места не сдвинем. Старый хлам!