– Уходим, – сказал он ей на ушко. – Твой добрый вице-мэр наверняка не поднимет никакого шума.
И правда, когда они уже захлопнули дверцы мобиля, аран Гедеон подошёл к ним и поднял раскрытую ладонь, сигналя Рене.
Та прижала руку к стеклу.
– Какой хороший человек, – сказала она.
Деми завёл мотор и не спеша тронулся с места. Он опасался, что сейчас кто-нибудь из полицейских спохватится и остановит его. Скажет, к примеру, что они тоже задержаны или захочет свидетельских показаний. Вот как знать! Но к его удивлению, никто даже не взглянул в их сторону, кроме вице-мэра.
Он смотрел вслед так долго, как только мог. Деми казалось, что он чувствует взгляд затылком. В зеркале он видел атлетическую фигуру в светлом измятом пальто и съехавшей набок шляпе. Значит, всё-таки чем-то ему Рена запала в душу. Значит, врал, что нет у него к ней особого интереса. А девочка-то поверила.
Рена на сиденье рядом съёжилась и сидела тихонько, словно боялась, что, если пошевелится, её сразу же арестуют. Выехали за границы посёлка, с рёвом проскочили берег реки. За окном мелькали красоты пригородной природы, и чем дальше, тем острее Деми ощущал сожаление.
Даже нет, не сожаление – острую досаду на то, что всё пошло не так! И всё потому, что он накричал на портрет арана Моосса. И пошло-поехало! Понятно же было, что одним скисшим молоком тут не отделаешься. Но он не внял знаку.
Всю дорогу они оба молчали. К счастью, Рена не плакала и не смеялась в нервном приступе, а только иногда тихо шмыгала носом да пальчиком чертила на стекле непонятные знаки.
– Что теперь? – спросила она робко, едва они вошли в свой офис.
Он показался очень маленьким, очень тихим и невозможно родным. Возвращение домой. В свой уголок, который, пусть и не слишком красивый, обладал надёжными стенами, крепким потолком и прочими зримыми и осязаемыми достоинствами. Остальное казалось таким же легковесным и ускользающим, как воздушный змей над башенкой особняка вице-мэра.
– Что теперь? – повторила Рена.
– Я не знаю, – растерянно ответил Деми.
Девушка медленно разулась, скинула красное пальто и чёрную шляпу, умылась в спальне из кувшина над старым тазиком. Всё это Котт угадывал по звукам. Сам он и с места не сдвинулся, даже не скинул куртку и ботинки.
Рена вывела его из ступора, просто подойдя и дёрнув за рукав.
– Я тоже не знаю, как быть и что делать дальше, – сказала она. – Давай просто доживём до твоего освобождения? Я могу устроиться на какую-нибудь службу…
Деми с досадой лягнул ни в чём не повинную стенку. Как же всё неудачно сложилось! Столько всего в один день – и ни малейшего везения, кроме разве что их побега с места происшествия… И снова укололо: а что бы ты делал дальше, если бы всё пошло так, как надо? Что бы ты делал один, без Рены? Как бы ты вёл себя сейчас, если б у них всё получилось и аран Гедеон увёз бы девушку в свои владения?! Что бы ты думал в то время, как они там вдвоём, торопясь, срывали с себя и друг друга одежду, изучали друг друга, познавали всё дальше и глубже?
Котт едва не взвыл. В ушибленную ногу запоздало вкралась боль. Как же глупо…
Но Рена была рядом. Он зарылся пальцами в её густые волосы. Прижался губами к её влажному лбу. Обхватил тонкую талию, чтобы сделать её ещё ближе к себе. Она не сопротивлялась. Только прерывисто вздохнула, когда он поцеловал её в губы.
– Я не смогу снова отказаться от тебя, - сказал Деми. – Было наивно думать, что я смогу тебя отдать.
– Наивно, - легко согласилась Рена. – Знаешь… он даже не умеет танцевать.
– Ты хочешь танцевать? – удивился Деми.
Рена засмеялась. Смеясь, она расстегнула на нём куртку, скинула её на пол, потащила Деми за собой к маленькому столику, где завела граммофон. Ей даже не потребовалось устанавливать пластинку – в прошлый раз никто из них не позаботился, чтобы убрать драгоценный диск с голосом Викки Делира в серый конверт.
– Я устала, ужасно хочу есть, умираю от боли в ногах, - перечислила девушка, – но хуже всего будет умереть раньше, чем ты станцуешь со мной.
– Значит, давай станцуем, – растерянно согласился Деми.
Меньше всего на свете ему хотелось сейчас танцевать, да ещё под эту нервную, прерывистую, неспокойную песню. Но он был рад, что Рена здесь, что она не отвернулась от него, хотя могла бы… что она не хохочет в истерике и не проливает слёз, а – вот чудо! – хочет танцевать. Значит, они будут танцевать. Чудно это всё, конечно. Сколько ещё в ней, славной маленькой девочке, сюрпризов? Что она придумает в следующий момент? Её разум работал не так, как у мошенников и аферистов. Но зато у Рены было важное свойство: она являлась самым нелогичным и непредсказуемым существом, которое Котт когда-либо видел.