Обиженно надувшись на непонимание, я молча сползаю на пол и убираю адский агрегат обратно, в самые дальние дали шкафа прихожей. И, по-прежнему же молча, делаю попытку протиснуться мимо Фея в комнату.
Ага, прошла одна такая…
Котову требуется всего мгновение, чтобы поймать меня и подтащить к себе, облокотившись при этом спиной на стену со всем возможным в данной ситуации удобством. А затем приподнять подбородок, заставляя смотреть в глаза, и продолжая удерживать одной рукой за талию. Во избежание, как говорится.
— А теперь давай ещё раз, ладно? Ариэль, что не так?
— Всё так — разглядывая ладанку с ликом апостола Тимофея, которую сама же подарила ему, моментально отзываюсь я.
— Кри-ис… Ну сто раз это проходили, из тебя ужасная врушка.
— И ничего не… — вскидываюсь я, даже взгляд поднимаю возмущённо, но Фей перебивает, кивая уверенно:
— Ужасная. Но не сказал бы, что это минус. Поэтому давай, в чём дело? Тебя действительно расстроил вес, при том, что ты раньше совсем не заморачивалась по этому поводу или просто плохое настроение и хочется поныть?
— Нет. Да. Не знаю, — с паузой в доли секунды выдаю я, с отчаянием ткнувшись носом ему в шею. Чёртов всезнайка, почему он всегда считает нужным препарировать мои чувства, да ещё и озвучивать диагноз? — Ты ужасный, ты в курсе? Почему просто нельзя было сказать, что я красивая или что там говорят мужчины в таких случаях?
Грудь Фея мелко трясётся. Так, что даже телепатом быть не нужно, чтобы идентифицировать беззвучный смех. А потом почти не скрываемый, в голосе:
— Чтобы ты опять поинтересовалась, какого фига я не надел очки, прежде чем делать подобные заявления?
— Это было-то один раз! И у меня тогда правда вскочил прыщ размером с апельсин, а ты нагло делал вид, что его не замечаешь.
— С чего ты взяла? — совершенно ненатурально удивляется эта ехидна в обличии человека. — Заметил, конечно. Я даже назвал его Иннокентием и беседовал ночью, пока ты спала.
Кошак издаёт болезненное «ауч!», когда я мстительно щипаю его за бок. Издевается ещё, посмотрите на него! У меня тут траур, между прочим.
— И всё равно. Я толстая и жирная.
— Ужас просто, скоро в дверь перестанешь проходить, — с готовностью поддерживает Фей. — И надо срочно переезжать на первый этаж, а ну как под тобой пол не выдержит.
Попытка вырваться проваливается с треском, зато вредный кошак перехватывает меня поудобнее, спустив руки немного севернее поясницы. И медленно, аккуратно поглаживает открывшиеся перспективы.
— Если где-то что и прибавилось, то определённо здесь, — вкрадчивый шёпот меньше всего похож на издевательский тон минутой ранее. — И ты себе даже представить не можешь, насколько мне это нравится.
— Не ври, — отклонившись от него и упираясь ладонями в грудь, возмущаюсь я.
Впрочем, возмущаюсь весьма слабо, потому как действия более чем приятны, а отражение в зеркале и впрямь не обнаружило лишнего в ненужных местах. А ещё сложно думать о том, какая ты бедная и несчастная, когда губы противного котофея скользят по шее. И всё же…
— Вот сяду на диету и буду готовить одни овощные супчики.
Руки немного успокаиваются, замерев на одном месте, а Фей вздыхает:
— И всё вот это богатство, всё, можно сказать, нажитое непосильным трудом… пропадёт?
— Угу, всё нажранное непосильным трудом, — вношу я коррективы. — Ничего, не умрёшь месяцок без лазаньи.
Выражение вселенской скорби на любимом лице заставляет чувствовать себя бесчувственной сволочью. Но лишь на пару вздохов. После чего мордочка кошака светлеет, не иначе как готовясь выдать гениальную идею.
— Хочешь похудеть? Окей, пойдём со мной в тренажёрку.
— Ты ходишь в тренажёрку? — совершенно искренне округляю я глаза. Да ну, вот теперь точно врёт. Что я, за полгода не заметила бы?
Фей скептически взирает на меня, заставляя сомневаться в себе. Эм… Правда не заметила, что ли?
— То есть ты думаешь, этот божественный пресс мне с неба упал?
— Божественный? Котов, ты скоро сам в дверь проходить перестанешь, с таким самомнением, — не отказывая себе в удовольствии пощупать обозначенную часть тела и да, убедиться в очередной раз в её исключительной привлекательности, фыркаю я.