Мне сделалось не по себе под ее взглядом.
- Спроси, Иван, что мадам Жермен делала во время войны? Как она с отцом познакомилась?
- Ей было всего семнадцать лет, когда сюда пришли эти боши. У нее был жених по имени Арман, так его арестовали в армию, обрезали волосы на голове и убили на фронте. Младшая сестра Жюльетта поехала на велосипеде, ее ударили палками. И тогда Жермен подумала сама с собой и решила: если она поимеет к тому возможность, то она будет мстить этим проклятым бошам. Трудно было найти связь с партизанами, но она нашла и стала работать в сервисе "Д". Тетка Жермен умерла, и ей достался этот магазин. Когда боши приходили сюда покупать товары, она смотрела на них с презрением. Они говорили: "Хайль, Гитлер!" А она им отвечала: "Хайль, Леопольд!" Боши сказали ей: ты попадешь в черный лист. Но она имела свой характер. В сорок третьем году она поехала в Брюссель по делам, ее захватили в поезде, хотя документы состояли в правильном порядке, и бросили в тюрьму. Два месяца ее допрашивало гестапо, и, когда ее выпустили, она продолжала прятать на себя русских партизан и американских летчиков. После войны ей давали ордена, но она не носит этих декораций, она хотела только одного - выгнать бошей. Она давала продукты партизанам из своего магазина, и ей было не жалко. Борис часто приходил в этот дом.
- Как же они все-таки познакомились, ты не ответил, Иван?
- Она имела знакомство с Борисом через Альфреда Меланже. Они приехали за продуктами на мотоцикле, она им все отдала, а Борис остался, потому что у него была ранена нога во время саботажа, и Жермен искала для него доктора. И она нашла с ним любовь. Альфред потом пугал ее, что русского любить страшно, потому что он увезет ее в Сибирь, а она надеялась, что он останется в ее стране. Ведь и русские тут остались, как мсье Шульга. Бельгийские женщины лучше русских, так она думает, - уточнил Иван.
- Отец рассказывал что-нибудь о себе? О чем они говорили.
- Он говорил о лагерях, из которых он убежал. Он сильно не любил бошей, они заставили его страдать в своих лагерях.
- Когда она видела отца в последний раз?
Жермен ответила, и я заметил, как Ив самодовольно поджал губы.
- Она тебе говорит, что это было до того, как Ив вернулся из лагеря, и она поимела с ним знакомство. Она много плакала по Борису, но Ив ее утешал. Она тогда имела больше молодости, чем сейчас, но все равно она плакала. Хотя и теперь она не чувствует себя старой, ведь это правда? - Иван добавил. - Ты ей должен сказать, что она еще нестарая, а то она не будет иметь от тебя удовольствия.
- Что за вопрос. Скажи ей, что она просто красавица, ты же лучше меня знаешь, как сказать это по-французски. - Я все еще не решил, как мне отнестись к этой женщине. Запишем на всякий случай покрепче это имя на моем белом камне: Жермен Марке. И еще: Мишель по кличке Щеголь и Роберт Мариенвальд, он же черный монах.
Иван перевел ей все, что полагалось, и даже сверх того, потому что она ответила мне обольстительной улыбкой.
- Теперь она хочет показать тебе свой дом, - объявил Иван.
- Времени в обрез. Скажи ей. - Я решительно тронул Антуана за локоть. - Гран мерси, мадам Марке. Мы весьма благодарны за ваш рассказ об отце и, разумеется, за теплый прием. А насчет карточки мы позвоним, поищите внимательнее, просим. Нам очень важно найти Альфреда.
И мы расстались еще более далекие, чем в минуту встречи. Жермен осталась наверху, Ив спускался с нами, чтобы закрыть дверь.
- Да, Иван, что же ты ее на церемонию не пригласишь, обо всем я должен помнить, - я повернулся и посмотрел на Жермен. В глазах ее поблескивали слезы. Я смутился.
- Антуан ей говорил про нашу церемонию, - ответил Иван.
Жермен заметила мой взгляд, нерешительно улыбнулась.
Адью, мадам.
В машине я первым делом спросил Антуана, давно ли он знает Жермен.
- Он видел ее, когда она была еще молодой, - переводил Иван. - Борис сам рассказал ему про свой л'амур. Два раза Антуан приносил ей из хижины записки, она их читала и целовала. Антуан видел, как она себя мучила, когда узнала про Бориса.
- А как она узнала? Я не рискнул спросить у нее.
- Наверное, ей сказал шеф Виль, потому что, когда Антуан пришел к ней, она уже плакала. Она много хлопотала над могилой, хотела просить у бошей разрешение, чтобы похоронить его как своего бельгийского мужа. А потом Антуан перестал с ней встречаться. Она тебе не все рассказала, так Антуан говорит.
- Вот видишь, Антуан тоже это заметил.
Иван засмеялся:
- Двадцать лет покупаю в этом магазине вино и продукты и ничего об этой Жермен не знал. Тебя, Виктор, надо записывать в партизанскую разведку.
ГЛАВА 10
Там, где некогда шли партизанские тропы, пролегли теперь бетонные автострады.
Дорога вывела нас в долину Урта. Голубая река извилисто петляла среди лесистых холмов. За первой грядой набегала вторая, за ними синели дальние горы, укутанные лесами. В долине пестро и многоцветно стояли палатки, машины туристов.
Луи свернул. Дорога пошла на подъем. Спокойные ели громоздились на склоне. Лес становился все более первозданным и красивым. На вираже Луи заехал на обочину. Мы вышли. Безмолвная тишина была вокруг.
- Ля гер, - Луи сложил оба кулака на животе и радостно затараторил: Та-та-та-та-та... - Прыгнул за обочину, скрылся в кустах, и оттуда просунулась суковатая палка. - Се Борис, - палка исчезла и через мгновенье высунулась у разлапой ели. - Се Луи. Бош, мотосикль. Борис, Луи та-та-та-та-та...
Автомат, бивший из-под ели, замолчал. Луи как ни в чем не бывало выскочил на дорогу, победоносно поднял руку над головой:
- Виктуар!
Место для засады тут идеальное, и без пояснений понятно. Дорога делает вираж, склон круто взбегает и густ - с какой бы стороны немцы ни ехали на своих мотоциклах, их можно бить прямо в лоб.
Я прыгнул в кювет. Царапая лицо и руки, залег за кустом, из-за которого стрелял Луи. Куски дороги призрачно просвечивались сквозь ветви. Я прижался щекой к сыроватому мху. Земля ответила мне слабым гулом. Из-за поворота показался грузовик, спускающийся вниз. Кузов был полон острыми глыбами камня.