Пиджак некоторое время плыл по воде, потом ушел на глубину.
Я услышал нетерпеливые гудки за спиной и оторвался от парапета. За фургоном с белыми крестами, пытаясь объехать его, стоял вишневый "фольксваген", и за рулем сидела женщина.
Я галантно распахнул дверцу:
- Мадам Констант, вас-то мне и надо. Ищу вас по всем морским телефонам. Но вы не опоздали, мадам. Где ваш фотоаппарат? Тут найдется интересная натура...
- Неужели вы все-таки нашли его? - обрадовалась она. - Покажите же его скорее!
- Силь ву пле, сударыня!
А инспектор и полицейский уже тянули Щеголя через парапет. Когда Констант увидела Щеголя, она тихо ахнула:
- Это же президент Поль Батист!
- Экс-президент, - уточнил я. - И не Поль, а Мишель...
- А ведь он был в понедельник в архиве генерала Пирра, вы оказались правы. Кто бы мог предположить! Но хорош, хорош.
Таким она и сфотографировала его: и как его тащили под выкрики полицейских, и как наконец поставили на набережной.
С него текло, и под ногами тотчас набежала лужица. Подтяжки вздулись на животе. Он был смешон и жалок.
Констант восторженно крутилась, снимая его со всех сторон, пока не кончилась пленка.
Он понемногу пришел в себя и начал закрываться, прятать лицо и отмахиваться. Обхватил руками плечи - и тут до него дошло!
- Мой пиджак! - вскрикнул он. - Мои ключи!
Ключи - это неплохо.
- Мой паспорт, мой билет! Он стоил сорок две тысячи!
Паспорт и билет - это замечательно, это как раз то, что надо! Хороший был у тебя билет - на сорок две тысячи, это же восемьсот долларов, дальний билет - и весьма. Я постарался припомнить расписание рейсов, которые видел в "Паласе", там стояли и цены. Нет, сегодня ты уже не улетишь, Щеголь!
- Мой адрес! - продолжал он взвизгивать все громче.
Я что-то не понял, как тут реагировать - радоваться или дивиться. Вот когда все сцепилось до последнего камушка. Вопли над затхлым каналом сошлись со знаком Альфреда. Я подошел к Антуану.
- У него был билет на рейс КЛМ - 843 Амстердам - Сидней. Спроси-ка у него, Тото, про этот адрес. Но... с подходцем.
Антуан всегда понимал меня с полуслова. Он сунул руки в карманы, вразвалочку подошел к Щеголю.
Потом нагнулся над ним и ласково шепнул:
- Если ты забыл адрес, Щеголь, я тебе помогу, но только - молчок! Запомни раз и навсегда: Веллингтон-стрит, двенадцать.
- Тридцать четыре, - машинально отозвался Щеголь.
- Привет от Чарли! - Антуан щелкнул его по кончику носа. - А телеграмму ты уже дал? Не забыл ли ты пароль, Щеголь? Могу напомнить. Каково-то тебе сейчас, "дружочек"?
- Мне очень плохо! - И только тогда до него дошло, что он сболтнул. Он закрыл лицо руками и, наверное, попробовал проглотить свой язык, но у него и это не вышло. Колени его подогнулись, и он присел в натекшую с него лужу.
Я подошел, чтобы рассмотреть его поближе. Я глядел на него даже с нежностью. Слабоват ты стал, Щеголь. В тираж пора. А то что же получается: Луи на пенсии, Антуан ишачит на тебя, как вол, бедного Ивана ты прижимаешь. А сам позваниваешь колокольчиком и шатаешься по всему свету вплоть до иностранного города Сиднея? Да здравствует неравенство! Да? Так больше не пойдет, мой миленький!
Констант ничего не поняла из разговора Антуана со Щеголем.
- Привет от Виля, господин инспектор.
- Кто это такой? - спросил он.
- Мне, право, неудобно, господин инспектор. Я же иностранец... Спросите у своих соотечественников, об этом Виле вся Бельгия знает.
Констант захлопала в ладоши. Я подошел к Щеголю и приподнял его за подтяжки.
- Примите, господин инспектор, этот ценный груз. Перед вами четвертый участник ограбления льежского банка, совершенного в сентябре сорок четвертого года полковником Вилем. Не так ли, мсье экс-президент?
Тот помалкивал.
- Се ля ви, - сказал Антуан.
- Папку "кабанов", похищенную из архива генерала Пирра, вы можете взять в портфеле, господин инспектор. У кого есть вопросы?
- Но мотив, мотив? - с улыбкой подивилась Констант.
Я просвистел ей песенку "Как прекрасно пахнут ананасы". За меня ответил Антуан.
- Он очень хотел разбогатеть. Сорок лет, а он все еще рядовой учитель. И война уже кончается. На войне он тоже не стал героем. И тут он узнает, что полковник Виль собирается совершить налет на банк, но вся четверка уже укомплектована. Двое рядом с Вилем, они ближайшие его помощники, их не тронешь. А четвертый, Альфред Меланже, в лесу. И он предает "кабанов" вместе с их командиром, чтобы занять вакансию. Заодно он получает самое надежное в мире алиби - могильную плиту, потому что тут ему еще раз повезло: в день освобождения Льежа погибает его кузен Поль Делагранж, и Мишель берет себе его имя, надежно и казалось бы навеки прикрыв свое преступление могильной плитой. О том, как он переменил имя, я уже рассказывал, для большей безопасности он разделил чужую фамилию на три части. И полковник Виль безбоязненно оставляет его в Бельгии, потому что ему надо иметь тут своего человека. Мишель заработал свою долю: тридцать семь миллионов двести пятьдесят тысяч. Капитал требует вложений, и тогда он вступает в сговор с бароном Мариенвальдом... Остальное, как говорится, дело техники. Я надеюсь, что наш инспектор достойно справится с этой задачей.
- Ну что, ж друзья, - я обнял Антуана и Виллема, - дело о "кабанах" можно считать завершенным.
- Дело об особом диверсионном отряде "Кабан" и полковнике Виле только начинается, - возразила Констант, деловито защелкивая футляр аппарата. Это будет лучший заголовок года, но я вам его не скажу.
- Мерси, сударыня, - я поклонился.
- А теперь мы пойдем в кабачок, - предложил Антуан. - Я знаю тут одно местечко, куда, бывало, хаживали Тиль и Ламме Гудзак. Там и поговорим. Кажется, мы сегодня еще не завтракали.
- Сначала вы пройдете в полицию, - сурово заявил инспектор, - и я составлю протокол.
- Кончай тянуть резину, инспектор, - сказал я ему. - Мы приглашаем.
- Все-таки вы хулиганы, - сказала Ирма по-русски, но ее никто не понял.
ГЛАВА 28
- Салют, Серж! С бонжуром, ребята...
- Чао, Витторио. С благополучным.
- А-а, привет! Выражаю тебе свое полное. Как съездишенз?
- Банзай гезунд, Витю-сан. Кахен твейн делахт?