Часы на дальней колокольне мелодично начали отбивать удары. Завтра в это время я буду над облаками, а суд мой ещё не исполнился.
Набережная пошла на подъем, смыкаясь с мостом. Пролётка добралась до вершины горба и покатилась вниз. Инспектор повернул на мост. Послышался шум мотора. Из-за угла, где стоял Виллем, медленно выполз фургон с белыми крестами. Завидев туристов и наше шествие, автопоп тут же включил свою технику.
— Зачем предал ты, Иуда окаянный, господа нашего… — во всю гулкую мощь разнеслось над омертвевшим каналом. Мерин на горбине моста взвился на дыбы, Виллем поддал его длинным сигналом и распахнул дверцу. Полицейский с недоумением смотрел то на автопопа, то на вздыбившуюся лошадь. Женщины в пролётке завизжали. Инспектор кинулся к ним на помощь.
Антуан обернулся. Я присел на колени, прихватил Щёголя за левую ляжку и несильно перекинул его через парапет. Он болезненно вскрикнул и, выронив портфель, полетел в канал.
Напуганный автопоп выключил магнитофон, и проповедь оборвалась на полуслове. Инспектор схватил лошадь под уздцы. Часы на далёком соборе продолжали отбивать удары. Колокольный звон ликующе плыл над каналом.
— Держи его! — заорал Антуан, срывая с себя пиджак.
Полицейский добежал до парапета. А там только тихий всплеск раздался. Он болтался в канале и пускал пузыри, цепляясь за осклизлые камни. Я сделал ему ручкой: аривидерчи — и расстегнул портфель. Синяя тетрадь перекочевала в мою папку, остальное я оставил на месте, мигом все разглядев.
Катер, вынырнувший из-под моста, развернулся к парапету. Моторист с озабоченным лицом крутил штурвал. Инспектор на мосту никак не мог управиться с лошадью.
— Ловите его, господин инспектор! — кричал Антуан, продолжая усиленно срывать пиджак. — Он хотел скрыться и прыгнул в канал!
— Что случилось? — набежала на меня Ирма.
Часы на колокольне ударили в последний, одиннадцатый раз.
— Кто его знает? — ответил я, доставая сигарету. — Я в этот исторический момент проповедь слушал. Не ныряй за ним, Антуан, сам выплывет. Эти современные предатели хорошо плавают.
— Конечно, он сам прыгнул, — заявил подошедший Виллем. — Он хотел удрать. Я видел это собственными глазами и готов подтвердить под присягой.
Я тронул полицейского за плечо и всучил ему портфель:
— Тут важные документы, я их спас.
Инспектор оставил лошадь и свесился через парапет моста. Все так же внезапно улеглось, как и случилось. Лишь Щёголь продолжал барахтаться и вскрикивать. Катер подошёл к нему почти вплотную. Мужчина в белой шляпе протянул Щёголю руку, но тот, похоже, перестал соображать и ничего не видел.
Я посмотрел на инспектора. Тот глянул на меня. Я ему улыбнулся. Он поднял палец и погрозил.
— Мсье, — сказал он, — вы напрасно стараетесь играть в Тиля Уленшпигеля.
— Мерси, мсье, — ответил я. — Но ведь и вы не Мегрэ.
— Ты меня уморишь, Виктор. — Это засмеялся Антуан, — но всё-таки я верю в бельгийских полицейских. Может, когда-нибудь из нашего господина инспектора всё-таки получится хотя бы пол-Мегрэ.
— Я отправлю вас в кутузку, — пригрозил инспектор вовсе не грозно.
А мужчина в белой шляпе продолжал тянуться с катера и никак не мог ухватить скользкого Щёголя. Наконец он поймал его за шиворот, но выловил лишь пиджак, который сполз с экс-президента, как шкура со змеи. Мужчина с досадой отшвырнул пиджак в канал и продолжал шарить по воде. На помощь ему подоспел моторист. Вдвоём они таки умудрились схватить Щёголя и втащили его. Он немного нахлебался, глаза вытаращены, но ничего не видят.
Пиджак некоторое время плыл по воде, потом ушёл на глубину.
Я услышал нетерпеливые гудки за спиной и оторвался от парапета. За фургоном с белыми крестами, пытаясь объехать его, стоял вишнёвый «фольксваген», и за рулём сидела женщина.
Я галантно распахнул дверцу:
— Мадам Констант, вас-то мне и надо. Ищу вас по всем морским телефонам. Но вы не опоздали, мадам. Где ваш фотоаппарат? Тут найдётся интересная натура…
— Неужели вы всё-таки нашли его? — обрадовалась она. — Покажите же его скорее!
— Силь ву пле, сударыня!
А инспектор и полицейский уже тянули Щёголя через парапет. Когда Констант увидела Щёголя, она тихо ахнула:
— Это же президент Поль Батист!
— Экс-президент, — уточнил я. — И не Поль, а Мишель…
— А ведь он был в понедельник в архиве генерала Пирра, вы оказались правы. Кто бы мог предположить! Но хорош, хорош.
Таким она и сфотографировала его: и как его тащили под выкрики полицейских, и как наконец поставили на набережной.
С него текло, и под ногами тотчас набежала лужица. Подтяжки вздулись на животе. Он был смешон и жалок.
Констант восторженно крутилась, снимая его со всех сторон, пока не кончилась плёнка.
Он понемногу пришёл в себя и начал закрываться, прятать лицо и отмахиваться. Обхватил руками плечи — и тут до него дошло!
— Мой пиджак! — вскрикнул он. — Мои ключи!
Ключи — это неплохо.
— Мой паспорт, мой билет! Он стоил сорок две тысячи!
Паспорт и билет — это замечательно, это как раз то, что надо! Хороший был у тебя билет — на сорок две тысячи, это же восемьсот долларов, дальний билет — и весьма. Я постарался припомнить расписание рейсов, которые видел в «Паласе», там стояли и цены. Нет, сегодня ты уже не улетишь, Щёголь!