Оскар продолжал раздражённо:
— Ты знаешь, сколько стоит номер в «Паласе»? А мне пришлось заказать люкс, потому что ничего другого не было.
— Все равно, — терпеливо сказал Антуан. — Дай нам паспорта и можешь идти спать.
— Так вам нужны ещё и паспорта? Что такое вы задумали?
— Ты должен помочь нам.
— Кому вам?
— Мне и Виктору.
— С какой стати я должен помогать этому русскому фанатику, который растрезвонил о себе в газетах по всей Бельгии?
Я присел к столу, закурил и безмятежно слушал их разговор, делая вид, что ни слова не понимаю.
— Ты должен помочь, — твёрдо повторил Антуан. — Или ты забыл, как во время войны сидел в немецком лагере. Ведь мы и сейчас как на войне.
— Я никому ничего не должен, — вскипел Оскар, размахивая руками. — Война давным-давно кончилась, а мне все твердят: ты должен, ты должен! А я хочу жить для себя. Я был тогда молод и не понимал, за что и против кого сражаюсь. А теперь я кое-что понимаю, и я не хочу. Больше двадцати лет прошло, у меня выросли сыновья, которые не знают, что такое война, и не желают знать об этом. И пожалуйста, не приставай ко мне, я ничего не желаю знать, я ничего не помню, я не имел дела с русскими и не желаю иметь. Хороши бы мы были, если бы эти фанатики победили и установили здесь свою власть!
— Уймись, — спокойно сказал Антуан. — Уймись и свари нам кофе. Где лежат паспорта?
— Я не дам тебе паспорта, — продолжал кипятиться Оскар, заливая воду в кофейник.
— Ладно, ладно, — продолжал Антуан. — Ты не дашь. Прекрасно! Ты мне их не давал и ничего не знаешь. Где они лежат?
— В шкатулке, которая стоит на полке рядом с магнитофоном, — как ни в чём не бывало ответил Оскар. — Только не разбуди маму.
Антуан засмеялся и пошёл наверх. Я попросил у Оскара сварить для себя кофе покрепче. Оскар удивлённо вскинул брови.
— Вы понимаете по-французски?
— Разве за десять дней научишься? Но я понял, о чём вы говорили с Антуаном.
— Тем лучше, — с вызовом ответил он. — Меня это не касается, и я объявил об этом. А вы? Зачем вы впутались в эту историю? У вас ничего не выйдет.
— Вы правы, мсье Оскар, — ответил я ему. — Я совершенно напрасно впутался в эту историю. Я больше не буду, мсье Оскар.
Он улыбнулся:
— Ведите себя осторожней. Тото горяч и может наделать глупостей.
— Не волнуйся, Оскар, — молвил Антуан, спускаясь по лестнице, — я взял у тебя три тысячи, так что всё будет в порядке.
— Прекрасное начало, — скривился Оскар. — Сейчас же отдай деньги. И паспорта тоже. Я передумал.
С угрожающим видом он придвинулся к Антуану, пытаясь подобраться к бумажнику. Антуан со смехом отпрянул, цепко ухватил Оскара за рукав пижамы.
— Откуда у тебя такая прекрасная пижама, дорогой кузен? А ну-ка подари её мне.
— Как откуда? — удивился Оскар, безуспешно пытаясь отцепиться от Антуана. — Это моя пижама.
— А я думал, что ты выменял её у капо на пайку хлеба, — продолжал забавляться Антуан. — Давненько я не видал таких прекрасных пижам! А какой материал…
Конечно, пижама-то лагерная, то-то она в глаза бросалась. Не подлинная, разумеется, поновее, хорошего кроя, современной работы: силон, нейлон, перлон. Когда-то Оскар носил такую модель в немецком концлагере, а ныне он почётный член секции бывших узников, вот он придумал и заказал партию в триста лагерных пижам для бывших товарищей по несчастью, разве в этом есть что-нибудь плохое? Пижамы идут нарасхват, Оскар сам не ожидал такого успеха и уже заказал новую партию, это же манифик!
Антуан и Оскар бурно продолжали выяснять отношения. Я подошёл к полке с книгами. Роскошные фолианты в сафьяновых переплётах, корешки помечены номерами. Я вытащил том наугад, он весь был посвящён салатам. Я заинтересовался: шикарные картинки, то бишь натюрморты, справочный аппарат обширен и удобен — по алфавиту, по предметам и ещё в каких-то неведомых мне сочетаниях. Следующий том с той же солидностью повествовал о соусах и маринадах, затем следовали тома: вина, супы, жаркое и так далее, вплоть до кексов, полная энциклопедия живота. «Питайтесь нашими кексами в пижамах фирмы „Оскар Латор и сыновья“, и у вас всегда будет прекрасное настроение, пижамы последней модели „Бухенвальд“, для женщин имеется модель „Равенсбрюк“, всегда в продаже, „Оскар Латор и сыновья“ приглашают вас: бывшим узникам лагерей скидка в размере 15 процентов».
Так он предаёт и продаёт собственную память о прошлом и, похоже, неплохо зарабатывает на том. Не желаю принимать от него подачки!
Я с грохотом задвинул том с дичью на полку:
— Точка, Антуан. Мы едем! Отдай паспорта и деньги своему дорогому кузену, обойдёмся! А вам, мсье Оскар, я советую заказать партию ридикюлей из синтетической кожи под человечью, модель «Эльза Кох». Пойдут бойко, предсказываю.
Он понял меня, лицо его сделалось пунцовым. Антуан с готовностью вытащил паспорта из пиджака.
— Возьми, Оскар, так в самом деле будет лучше.
Багровый Оскар замахал руками.
— Зачем ты обижаешь меня, Тото. Оставь их, если они тебе нужны.
— Но ты же ничего не видел и не знаешь, — посмеивался Антуан.
— Как хочешь, Тото, — униженно просил Оскар. — Если что-либо случится, я не откажусь.
— Время дорого, Антуан. О'ревуар, мсье, — я решительно вышел из комнаты.
— А кофе? — кричал вослед «Оскар Латор и сыновья».
Мы остались без кофе, но с паспортами.
И снова мы мчимся сквозь призрачный тоннель, сотканный из зыбкого света, безуспешно стремясь домчаться до противоположного конца, где ждёт нас встреча с прошлым.