— Если бы я раньше знал об этом!
— Я боялась, — прошептала она. Он нахмурился.
— Кого? Меня?
— Нет. Я боялась… того, как ты мне нужен. Того, как я безумно хочу увидеть тебя.
— Элизабет… — Он попытался прижать ее к себе, но она отстранилась.
— Я думала, мне будет легче, когда я окажусь одна в своей квартирке в Бруклине, и снова потянется бесконечная череда прослушиваний, приглашений и репетиций. Ты был мне нужен, но я не хотела встречаться с тобой по ложной причине.
— По какой такой ложной причине?
— Когда мы… когда мы с тобой там, в гараже, занимались любовью, я боялась, что мое чувство к тебе было… извращением. Что мои эмоции были искажены из-за моей зависимости от тебя.
Калеб начал понимать. Первым его побуждением было развеять опасения Элизабет. Он-то знал, каковы его чувства. Совершенно естественно, что она ответила на его любовь.
— У тебя было три месяца, чтобы подумать об этом. Что же ты решила?
Прежде чем она успела ответить, он предостерегающе поднял руку.
— Я могу подождать еще, если это необходимо. Я буду ждать до тех пор, пока ты не свыкнешься с мыслью, что нам суждено быть вместе. — Калеб затаил дыхание.
— Я давно все решила, — ответила Элизабет. Она просунула руки под его расстегнутую куртку и провела по груди. — Я люблю тебя, Калеб. Чем дольше я тебя не вижу, тем несчастнее становлюсь.
Он застонал, сжал ее в объятиях и принялся целовать так крепко, что они чуть не задохнулись.
— Я сделаю все, чтобы ты была счастлива, — шептал он ей прямо в ухо. — Только обещай, что мы больше не расстанемся. Я этого не переживу.
Она улыбнулась.
— А я не могу представить себе свою жизнь с кем-нибудь другим.
Калеб взял ее лицо в ладони и слизнул снежинки с ресниц.
— Я отдам тебе ключ от наручников. Если я буду чересчур настырным, разрешаю приструнить меня.
Элизабет слегка улыбнулась.
— Это преждевременно. Не могу сказать, что устала от твоего внимания, скорее наоборот.
— Ну, мы что-нибудь придумаем. — Калеб провел руками по бедрам Элизабет, прикрытым толстой шерстяной юбкой. Когда он легонько сжал ее ягодицы, она подалась к нему, дыхание ее участилось. Калеб вновь приник к ее губам властным поцелуем. Язык его скользил по ее деснам, а руки стали ищущими, жадными, требовательными.
Элизабет застонала и попыталась прижаться к нему еще крепче. Совсем задохнувшись, он оторвался от ее губ.
— Элизабет, любимая! — Он положил руки ей на грудь, прикрытую толстой курткой.
У них был небольшой выбор. Они могли либо раздеться, и тогда соседи поутру нашли бы два замерзших трупа в объятиях друг друга, либо добраться до спального мешка.
Он прислушался к своему внутреннему голосу, подсказавшему третий вариант.
— Калеб, что ты?.. — спросила Элизабет, когда он развернул ее спиной к себе, а лицом к скамье.
Он раздвинул полы своей меховой куртки и обернул ее с боков, обдав жаром своего тела.
— Я хочу тебя, Элизабет.
Калеб крепко держал ее за бедра. Она почувствовала его возбуждение даже сквозь одежду.
— Я хочу тебя прямо сейчас.
Калеб поднял юбку до самой талии, и Элизабет вздрогнула, почувствовав его холодные руки. Под юбкой он обнаружил шелковые трусики и чулки на круговых резинках. Калеб уже давно пришел к заключению, что женское белье — это волшебство.
Он зацепил трусики большими пальцами и стянул их.
— Калеб… о, мне так тебя недоставало, — простонала она, пока он расстегивал молнию на брюках.
Он снова притянул Элизабет к себе, услышал ее подавленный стон и почувствовал, как она жаждет его. Провел рукой по ее бедру и коснулся мягких волос и нежной складки, которую они прикрывали. Она была вся такая горячая, влажная и была готова принять его.
Элизабет коротко постанывала. Калеб молился, чтобы ему хватило силы воли сдержать себя и доставить ей наслаждение.
— Милая, я так тебя люблю, — пробормотал он.
Быстро вынув из бумажника презерватив, Калеб надел его, раздвинул бедра Элизабет и почувствовал, как она подалась навстречу. Ее тихие стоны эхом отдавались от кирпичных стен. На мгновение он остановился.
— Элизабет… я делаю тебе больно?
— Нет! Нет! — выдохнула она. — Мне так хорошо. Очень хорошо.
Его желание перешло все границы, его подстегивало острое физическое наслаждение, которое было почти болезненным… Он чувствовал себя обновленным и очищенным благодаря этой любви.
Калеб все ласкал и ласкал Элизабет, желая доставить ей такое же наслаждение, какое получал сам. Они двигались в едином ритме, и она повиновалась ему, жадно встречая глубокие, яростные толчки. Согретые жаркой страстью, они забыли о холоде.